— М-м… — я крепко задумываюсь. Скажу да — совру. Скажу нет — подставлю Алтошу. Эххх… — Пожалуй, определить можно, если знаешь, где искать. Для меня слов «урод» в принципе оскорбительное, поэтому я жду, что ты обидишься, и поэтому замечаю. А если считать это нормой, то, наверное, и правда не заметить.

— Вот оно как, — Азамат потирает пальцем нижнюю губу. Это распространённый муданжский жест. — Знаешь, а ведь это потрясающее облегчение — знать, что он не нарочно…

Странности Алтонгирела на этом не заканчиваются. На следующий вечер он наведывается к нам, хотя Азамата нет — он снова на стройке. Духовник зависает в дверях, окидывает меня безумноватым взглядом, потом всё-таки проходит и падает на диван.

— Ты чего-нибудь хочешь? — спрашиваю осторожно. — Чаю? Или поесть?

Мотает головой, вздыхает. Открывает рот, закрывает, снова вздыхает. Наконец заговаривает.

— Я утром ездил к Аравату.

— О… И что он?

Алтонгирел пожимает плечами, потом вдруг подскакивает и принимается мерить шагами комнату, размахивать руками и возмущённо излагать.

— Ничего! Сначала не хотел меня впускать! Дескать, он со мной никаких дел не имеет, потому что я духовник Азамата. Я ему сказал, что это уже не так. Тогда впустил. Я говорю, чего вы всё на него злитесь?! Можно подумать, он вам лично что-то плохое сделал. А он такой — не произноси его имени в моём доме! Я говорю, пора бы вам уже признать, что ваш сын — солидный человек, достойный уважения. В ответ — он мне не сын! Я говорю, как мне его называть тогда?! Я говорю, он ведь страдает от вашего отношения. Ваша, говорю, земная девочка, и та от него в восторге, а вы всё злитесь непонятно на что, Азамат ведь ничего плохого не сделал. А он мне — ты сам, говорит, земных идей понабрался. Какая, говорит, мне разница, что он там сделал или не сделал, когда он так выглядит! И выставил меня! — духовник разводит руками так широко, что чуть не ударяется об стенку. — Ты представляешь?

— Представляю, — вздыхаю я. — А чего ты хочешь? Думаешь, он так вот возьмёт и признает свою ошибку? По-моему, у него немного не тот характер.

Алтонгирел поджимает губы. Видимо, полагал, что уж если он сам заявится к Аравату, тот немедленно послушается.

— Ты молодец, что вчера поговорил с Азаматом, — я решаю его подбодрить немного. Надо же поддерживать в человеке лучшие начинания.

— По-моему, я его напугал, — хмыкает духовник.

— Есть чуток. Но и утешил тоже. Он вчера очень радостный был весь вечер. Так ещё немного, и мы возвратим ему растерянное душевное спокойствие.

Алтонгирел не отвечает, и я иду всё-таки сделать ему чаю. А то что-то он странный сегодня. Ну вот, теперь ещё и с ним возиться…

На чай он смотрит с подозрением, как будто ждёт, что я его отравлю.

— Тебе новый духовник не намекал, что богатым людям положено держать слуг?

— Нет, — улыбаюсь. — Мой новый духовник прекрасен своей ненавязчивостью.

Алтоша корчит надменную рожу. Потом вздыхает.

— Что Азамат от меня скрывает?

Я аж опешиваю.

— А чего ты меня-то спрашиваешь? Во-первых, я не слежу, что он тебе говорит, а чего нет, а во-вторых, раз скрывает, значит, ему так надо.

— Да ла-адно, — скалится духовник. — По собственной воле он бы не стал. Это ты его попросила. Вот потому я у тебя и спрашиваю.

Я пожимаю плечами.

— Даже если и так, почему я должна тебе говорить?

— Потому что до сих пор у Азамата от меня секретов не было. А теперь вот ты появилась, и вдруг я уже не нужен. Ты его и понимаешь лучше, и любишь больше, и защищаешь от всех на свете…

Я усмехаюсь.

— Не ты ли мне завещал быть хорошей женой? Вот, видишь? Стараюсь.

— Да причём тут… — начинает Алтоша, но осекается. — Ты хочешь сказать, у вас хорошая жена — это жена с функциями духовника, что ли?

— У нас хорошие супруги любят, понимают и поддерживают друг друга. А к духовникам разного профиля ходят те, у кого дома не всё в порядке.

— Интересно, — бормочет Алтонгирел. — Интересно… А Старейшине Ажгдийдимидину ты об этом говорила?

— Нет, но мне кажется, он и так понимает. Или его это не заботит. Короче, мудрый он человек.

Алтонгирел только головой качает, на меня глядя.

Тут возвращается Азамат. Он сегодня и обещался рано, вот, приехал ещё до клуба. Я едва успела дошить вчерашний халат.

— О, привет! — радостно восклицает он с порога, заметив Алтошу. — Рад тебя видеть! Ты просто так или по делу? Поужинаешь с нами?

Алтонгирел молча моргает пару раз, потом включается.

— Привет, э-э, я почти просто так. Как у тебя строительство продвигается?

Я зажимаю рот, чтобы не заржать. Алтонгирел и так неуютно себя чувствует после вчерашних извинений, а теперь ещё Азамат рад ему вдвое больше, чем обычно. Бедняга аж растерялся.

— Отлично продвигается! — басит Азамат, стаскивая лыжный костюм. Интересно, а шубу тоже жена должна шить или можно, как с курткой, только украсить? — Ещё пару дней ребята там всё проверят, и можно будет заселяться. Так что, Лиза, — он вздыхает и присаживается рядом со мной, — можешь начинать собираться.

И ведь не хочет, чтобы я съезжала. Но чёртовы условности. Ладно, потом разберёмся, не при Алтоше же… Азамат меж тем продолжает.

— Там неподалёку есть пещеры с выходами аметиста. Мне вчера пастухи показали. Я подумал, ты ведь любишь самодельные украшения.

И протягивает мне бусики из небольших сиреневых камней, вплетённых в кожаный шнурок.

— Ты моё солнышко, — целую его в обе щеки. — А у меня для тебя тоже кое-что есть!

И достаю халат. Он ярко-синий, как небо над Долом, весь в завитках и поблёскивает в свете ламп.

Господи, какой же Азамат очаровательный, когда благодарит. У него это всегда так искренне и счастливо выходит, как будто он получает удовольствие от самого процесса.

Алтонгирел трёт под носом.

— Вы ещё помните, что я здесь?

— Помним-помним, — уверяет его Азамат, улыбаясь до ушей. — Сейчас ужин делать будем, вот только я померяю…

Мерить одежду он обожает. Раньше стеснялся, а теперь привык, и даже перед зеркалом крутится. Всё-таки муданжские мужики любят наряжаться. Халат сидит очень хорошо, и цвет Азамату идёт, как я и думала.

— Да, Лиза! — спохватывается мой благоверный. — Чуть не забыл, я же на почту заезжал, там тебе что-то прислали. Сейчас принесу.

Когда он выходит, Алтонгирел смотрит на меня как-то странно.

— Чего ты? — спрашиваю.

— Да всё того же, — мрачно произносит он. — Ты ему весь мир заменяешь.