улажено, но никто не должен быть в курсе моих планов. Если кто-нибудь узнает, это сделает меня уязвимой для перехвата моей семьей.

— Я ни с кем не делюсь своими планами, — просто говорю я.

Его челюсть напрягается.

— Как ты можешь так себя вести?

— Как?

— Как будто то, что между нами было, ничего не значит.

Возможно, я лгу себе, говоря, что это ничего не значит, но я ни за что не признаюсь ему в этом.

— Это ничего не значит. Это просто секс.

Боль в его глазах поражает меня до глубины души, настолько она сильна.

— Ты не имеешь это в виду.

Это то, чего я хотела. Отомстить ему за то, что затащил меня в постель. И все же сейчас, когда момент настал, месть не ощущается приятной.

— Я серьезно, — говорю я, твердо стоя на своем, поскольку не собираюсь отступать, только не после всего, что он сделал.

Его челюсть сжимается.

— Если это правда, тогда выйди за дверь и скажи, что все кончено.

Я встаю, сверкая на него глазами.

— Ты хочешь сказать, что я могу идти, или это уловка? — Гнев нарастает во мне, поскольку он ведет себя как эгоцентричный мудак, ожидая, что я скажу ему, что он мне небезразличен. — До сих пор я предполагала, что должна проводить с тобой время, чтобы убедиться, что правда не просочится. Теперь это уже не так?

Я вижу, как в его темных глазах нарастает боль. Он пытается скрыть это, но у него не очень хорошо получается скрывать свои эмоции. Это то, что я заметила в нем уже некоторое время.

— Да. Если ты не хочешь быть здесь, уходи.

— Отлично, — говорю, хватая свой рюкзак. — Я надеялась на то, что ты скажешь это, блядь, несколько месяцев.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Он рычит и встает.

— Ты лгунья, Адрианна!

Я разворачиваюсь обратно к нему с сузившимися глазами.

— Ты идиот!

Его лицо сейчас практически красное, как помидор, от ярости.

— Я знаю, что я чувствовал. И знаю, что ты что-то чувствуешь ко мне.

— Нет, ты чувствовал, что я делаю то, что должна была сделать, чтобы не раскрылась правда о моих планах. — Я смотрю ему прямо в глаза. — И это то, что я сделала. Теперь мой долг выполнен. Скатертью, блядь, дорога.

Я иду к двери, но он ловит меня за запястье и тянет обратно к себе. Его глаза полны боли. Это то, чего я хотела, и прямо сейчас мне приятно видеть, как ему больно, потому что я зла, что он ожидал от меня чего-то, кроме презрения. Он заслуживает еще меньшего.

— Не делай этого, малышка, — умоляет он.

— Я не твоя малышка или детка. — Я вырываю свое запястье из его хватки. — А теперь оставь меня, блядь, в покое и иди найди другую студентку, чтобы трахаться, как ты всегда делаешь.

Я вылетаю оттуда, сердце бешено колотится от адреналина, бегущего по моим венам. Это безумие, как он может разозлить меня. Пока я иду через двор обратно к своей комнате в общежитии, гнев улетучивается с каждым шагом.

Все кончено.

Я только что рассталась с Арчером Дэниелсом, и часть меня жалеет об этом. Часть меня хочет вернуться и признать, что у меня действительно есть к нему чувства. Но признаваться в этом слишком опасно, потому что он не является частью моего плана, а план — это все, что имеет значение. По крайней мере, я так думала.

Глава 28

Арчер

Я захлопываю дверцу холодильника, и Гэв вскидывает бровь.

— Что с тобой такое? — спрашивает он, качая головой. — Обычно это я топаю вокруг и хлопаю дверьми.

Я пожимаю плечами.

— Разве у меня не может быть плохого дня?

Прошло две недели с тех пор, как Адрианна в последний раз была в моей постели, и это сводит меня с ума.

Он посмеивается.

— Да, просто это забавно, потому что ты всегда ведешь себя как придурок, когда я в плохом настроении. Может быть, мне стоит отплатить тебе тем же.

— Ну а ты, кажется, в странно хорошем настроении. — Я разворачиваю сэндвич с фрикадельками из гастронома по дороге и вгрызаюсь в него. — Может, вселенная издевается над нами обоими.

Он кивает.

— Возможно.

Я ем свой сэндвич в задумчивом молчании, что, похоже, не дает покоя Гэву, поскольку он постоянно поглядывает в мою сторону.

Действительно забавно. Он стонет, когда я говорю слишком много, а теперь его нервирует мое молчание.

— Серьезно, в чем проблема, Арч?

— Что? Просто у меня не самое лучшее настроение.

— Я не привык, что ты такой тихий, — жалуется он.

Я качаю головой.

— Тебе не угодишь. Я либо слишком много болтаю, либо слишком, блядь, тихий. Нельзя получить и то, и другое, не так ли?

Гэв проводит рукой по шее.

— Ты прав. Я веду себя так же хреново, как и ты обычно.

— Именно.

Я знаю, что это его способ извиниться, но я никогда в жизни не слышал, чтобы этот парень просил прощения.

Я молча доедаю остатки сэндвича, а затем иду к холодильнику за банкой кока-колы. Тупая головная боль простреливает у меня между глазами. Так было каждый день после нашей ссоры, возможно, потому, что я слишком много пью каждый вечер. Единственный способ удержать себя от неловкого поступка и появления у ее двери, — утопить свои печали в выпивке.

Видимо, я больше похож на своего отца, чем когда-либо осознавал. Он был пьяницей, правда, стал им после того, как мы потеряли маму. Он любил ее, но чувство вины за ее смерть повергло его в глубокое отчаяние. После того, как она умерла от выстрела, который предназначался ему, он стал жестоким и отстраненным.

— Оак не упоминал об ужине?

— Ужине? — переспрашиваю, поворачиваясь к нему лицом.

Он кивает.

— Да, они с Евой собираются приготовить для нас ужин в субботу вечером.

Я качаю головой.

— Нет, но я не видел его со вчерашнего утра.

— Он сказал мне об этом сегодня утром. Ты придешь?

Я киваю.

— Да, мне больше нечем заняться.

— Тогда это объясняет твое плохое настроение. Адрианна наконец-то вышвырнула тебя на обочину?

Ярость переполняет меня, потому что он ведет себя как мудак.

— Пошел ты.

— Вау, кажется, я задел за живое.

— Ты действительно ведешь себя как последняя сволочь.

Он ухмыляется.

— Отлично, теперь ты знаешь, каково это, и можешь дважды подумать, прежде чем вести себя также. — Он встает и застегивает пиджак. — Увидимся позже.

Я смотрю ему вслед, сжимая кулаки. Он прав. Возможно, мне не стоит