Я так перепугалась! И, конечно, никому более ни слова не вымолвила, даже маме.

Людмила достала из ящика блистер.

– Мама после случившегося сильно заболела и всего несколько лет прожила. Она была прекрасный врач, понимала, что скоро умрет, поэтому выдала меня в восемнадцать лет замуж. Я маме очень благодарна, не пришлось хлебнуть нищего сиротства. У меня появилось трое детей, я окончила медицинский институт, старалась не вспоминать то лето. Но через какое-то время меня вдруг посетила мысль: а ведь участковый тогда обманул меня. Если б мужчина, которого видели Вера и К°, мыл руки после убийства, то банда, идя назад в деревню, должна была наткнуться на тело Гены, оно лежало у дороги. Но брата нашла какая-то жительница Гуськова. И там, где убили Геннадия, никакой воды нет, река течет километра на два дальше. Убийца так далеко шел с окровавленными руками? Он не мог сорвать лопух и вытереть ладони? В то лето по ночам постоянно лили дожди, было много луж. Вдоль дороги, где умер Гена, тянулась канава, в ней воды полно было. Какой смысл идти на реку? И как Верка попала к речушке? Она не на пути в село.

– И как вы поступили, поняв, что Кузнецов солгал? – поинтересовалась я.

Волкова выщелкнула маленькую таблетку и бросила пустой блистер в пепельницу, я увидела название «Дронозепам».

– Никак, – пожала плечами собеседница, – просто подумала: «Врун! Почему он так себя повел?»

– Веру вы больше не видели? – спросила я.

– Один раз встретились, – сказала Людмила. – Она ко мне сюда пришла, записалась на прием как Виноградова, я и представить не могла, что увижу Лазареву, пока та в кабинет не вошла. Сразу ее узнала, вначале по волосам, ни у кого таких не видела, ну и лицо ее мало изменилось, и фигура такая же. Не самые приятные эмоции я испытала, когда мерзавка тут появилась, не справилась с ними и спросила:

– Почему ты Виноградовой назвалась?

Она улыбнулась:

– Замуж вышла, как и ты, но фамилию, в отличие от тебя, поменяла. Пришла за помощью, сердце после просмотра фильма Семена болит. Как ты к его творчеству отнеслась? Он там и тебя грязью обмазал.

Мне совершенно не хотелось с Лазаревой беседовать, но любопытство взяло верх, поэтому я поинтересовалась:

– О каком кино ты говоришь?

Она удивилась:

– Не знаешь? Кратов тебе письма не прислал? Он снял ленту про смерть Феди и Гены, ее по телику показали. Там одна ложь, мы все показаны монстрами, называется фильм «Убийственное лето», демонстрировали его на канале «Говорун». Если не видела, не смотри, заработаешь нервный срыв. У меня руки трястись начали, сердце щемит, пропиши каких-нибудь капелек.

Людмила встала и подошла к стенному шкафу.

– Я давала клятву Гиппократа и обязана помогать людям, – продолжала Волкова. – Но общаться с Лазаревой не могла. С трудом взяла себя в руки, чтобы не заорать, а спокойно объяснить: кардиологические проблемы – серьезная вещь, ей необходимо пройти полное обследование, сдать анализы, пообщаться с узким специалистом, ориентированным на лечение сердечно-сосудистой системы. Гомеопатия многое может, но если необходимо, например, шунтирование, то капли-шарики его не заменят. Короче, до свидания.

Вера поняла, что я не собираюсь ее лечить, и ушла. Спустя полчаса я вышла из кабинета и увидела Лазареву, та болтала с Элеонорой Михайловной, одной из моих помощниц. Я держала тогда трех ассистентов, дипломированных гомеопатов. Надежда Михайловна и Александр Петрович прекрасно работали со многими пациентами, я им только подсказывала, если они помощи просили. Сама я занимаюсь сложными случаями. А вот Элеонора Михайловна… Ей хорошо за шестьдесят было, стаж работы почти сорок лет, но Кирпичиной не стоило учиться на врача. Она не способна к лечебной деятельности. Я ее взяла по просьбе одной подруги, сын Элеоноры был ее приятелем. Он вместе с женой погиб в автокатастрофе. Кирпичина одна воспитывала внука, на пенсию не очень разбежишься, мальчик растет, рвет брюки, ботинки, просит всякие игрушки. Я знала, что пожилая дама ноль в гомеопатии, но совершила милосердный поступок. Платила Элеоноре, как остальным ассистентам, но к пациентам не подпускала, она по хозяйству хлопотала. Чай подавала, лекарства в шкафчике расставляла. Мне не понравилось, что Кирпичина с Лазаревой шушукается, и Вера сразу убежала. Я сделала Элеоноре замечание:

– Не надо болтать с посторонними.

Она ответила:

– Пациентка спросила, как быстрее добраться до метро, больше ничего.

На следующий день я улетала на семинар в Мюнхен, вернулась через неделю, Александр Петрович докладывает:

– Элеонора уволилась, она, оказывается, давно получила наследство от какой-то дальней родственницы в Испании. Вот скрытная какая! Год бумаги оформляла и молчала. А вчера вечером, уходя домой, объявила: «Александр, передайте Людмиле, что мне больше ее жалкая зарплата не потребуется. Утром мы с внуком улетаем в Аликанте, будем жить на море в собственном доме припеваючи. Счастливо оставаться».

– Я была здорово удивлена, занялась приемом пациентов…

Волкова открыла стеклянные дверцы, я увидела полки, заставленные пузырьками с этикетками.

– Видите, какой у меня порядок? – продолжила врач. – Гомеопатию считают ерундой, но она мощное оружие. Например, несколько капель вот этого средства вам помогут при аритмии, но если выпьете сто миллилитров, возможен летальный исход. У меня все посчитано. Стоит на местах, в строгом порядке. А в тот день смотрю: полки пустые, кто-то унес бутылочки сердечных сборов, все! И на кого подумать? Я ни на секунду не сомневалась, что их стащила Элеонора. Небось решила в Испании практиковать. Сама ничего составить не способна, забрала сделанное чужими руками. Глупость ее поступка изумила. Украденного Элеоноре хватит на некоторое время, а потом-то как? Извините, ситуация с Кирпичиной ни малейшего отношения не имеет к смерти моего брата. Почему я о ней вспомнила? Ах да, в последний раз видела Элеонору Михайловну, когда она с Верой беседовала.

Людмила села в кресло и вопросительно взглянула на меня.

– Если человек, имеющий проблемы с сердцем, например, которому сделали шунтирование, выпьет большую дозу унесенного Элеонорой снадобья, что с ним случится? – поинтересовалась я.

– Инфаркт, – отрезала Людмила, – стопроцентно. После этого оперативного вмешательства капли приведут к смерти. Очень сильный состав. И много его не понадобится, хватит одного пузырька. В особенности опасно его смешивать с «Омегаином»[5], это такая микстура, ее кардиологи всегда тем, кто шунтирование пережил, пожизненно пить прописывают. Я тщательно расспрашиваю пациента, прежде чем ему эти капельки дать.

– Понятно, – кивнула я. – А по вкусу человек не поймет, что его медикамент с добавкой?