– Пейтон…

Я так легко не сдамся.

– Что произойдет?

– Я не смогу дышать.

И я кое-что понимаю.

– Бои увеличивают шансы приступа?

Оуэн вздыхает.

– Да. Но увеличивает и бег по улице. Мне и им перестать заниматься?

– Да, если это сохранит тебе жизнь.

– Я не хочу так жить – избегать всего, что может мне навредить.

Он смотрит мне в глаза.

– Нормальные люди не хотят себе навредить, Оуэн.

– Нормальность переоценивают. – Он делает шаг ко мне. – Я не могу позволить болезни контролировать мою жизнь. Не хочу все время осторожничать. Не хочу бояться, занимаясь тем, чем мне нравится, я хочу рисковать…

Оуэн обхватывает мое запястье и прижимает меня к себе. Когда я не протестую, он проводит рукой мне по спине и поднимается к волосам.

– Я тебя поцелую, если ты не попросишь не делать этого.

Он наклоняется, не сводя с меня взгляда. Когда его губы касаются моих, мне становится хорошо.

Так хорошо, что хочется почувствовать это еще сотню раз.

Оуэн проводит губами по моим, и по моему телу проносится горячая волна.

Он продолжает меня дразнить, проводя языком по губам.

Я размыкаю губы. Оуэн принимает приглашение и целует меня по-настоящему.

Мои руки касаются обнаженной кожи его груди. Он стонет – тихо и сексуально. На вкус он сладкий, с привкусом меди из-за раны на губе. Обвиваю его руками за шею, и он, сжав меня сильнее за талию, осторожно разворачивает нас, чтобы я прислонилась к шкафчикам.

Ощущение холодного металла за спиной и жара кожи Оуэна разжигают во мне огонь. Часть меня знает, что надо оборвать поцелуй, но другая часть хочет одержать победу.

Руки Оуэна скользят по моим бокам, затем он упирается ладонями в шкафчики, загоняя меня в ловушку. Его нижняя губа опухла после боя, и я провожу губами по ней. Его дыхание учащается, и он углубляет поцелуй. Я тоже тяжело дышу, и наши груди прижимаются друг к другу, когда один из нас выдыхает.

Когда Оуэн наконец отстраняется и смотрит на меня, у него румяные щеки.

– Я знал, что именно это почувствую, поцеловав тебя.

– Что именно?

Он наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Что это стоило риска быть отвергнутым.

Я бы тебя не отвергла. И в этом-то проблема.

– Мы не можем, Оуэн. – Поворачиваю голову и пытаюсь собраться с мыслями. – Мы просто друзья.

Он касается пальцем моего подбородка и поворачивает к себе лицо. Его рот оказывается так близко к моему, что дыхание согревает губы. Требуются все силы, чтобы не поцеловать его снова.

– Если ты этого хочешь… – говорит он.

Хочу и не хочу, но не могу ответить ему, не объясняя.

Когда становится ясно, что я не отвечу, Оуэн наклоняется к уху и шепчет:

– Мы можем быть просто друзьями. На данный момент. Главное, чтобы ты не была просто друзьями с кем-то еще.

Я ВСЕ ЕЩЕ НАХОЖУСЬ на границе сна и яви и не хочу, чтобы этот сон заканчивался. Он кажется таким реальным. Руки Оуэна в моих волосах. Его рот снова и снова набрасывается на мой, покусывает и тянет мои губы, пока они не опухли. Ни о чем не могу думать, кроме как о его руках на мне… потому что целовать Оуэна слишком приятно.

И это никогда не должно повториться.

Надоедливый голос в моей голове проснулся, напоминая мне, что произошедшее вчера – единичный случай. Если бы я ничего не почувствовала, тогда, возможно, могла бы повторить. Но наш поцелуй так просто не забудешь.

Звенит мой телефон, и я в поисках его ощупываю тумбочку. Проверяю, кто звонит, к счастью, это не Рид.

– Привет, мам.

– Привет, милая.

После маминого отъезда я разговаривала с ней несколько раз, главным образом отчитывалась о физиотерапии и уроках.

– Как дела? – спрашивает она.

– Вообще, хорошо. Кажется, я начинаю привыкать.

А еще я поцеловалась с парнем, с которым мне больше нельзя целоваться.

– Это же хорошо, верно? – Кажется, она рада. – Хоук сказал, у тебя в школе выходной.

– Да. У учителей повышение квалификации.

– Как вообще в школе?

– Неплохо.

Если не считать бывшую Кристиана, которая меня достает, и друга близнецов, который хочет подраться с потрясающим парнем, которого я поцеловала… и о котором умалчиваю.

– И это все?

Она расстроена.

Я бы с удовольствием рассказала ей про Оуэна, но она забеспокоится и начнет задавать вопросы, на которые я пока не готова отвечать.

Вместо этого делюсь с ней подробностями об уроках. Но умалчиваю о книге, что мы читаем на английском. А еще рассказываю о том, что Лазарус играет в шахматы сам с собой, а Датч залезает под мою кровать. Ей нравится слушать про ежедневную рутину.

Только мы собираемся закончить разговор, как она затихает.

– Рид так и звонит?

– Да, но я не отвечаю. А что? Домой он тоже звонит?

Она ничего не говорит.

– Мам?

– Теперь он звонит в два раза больше, чем когда вы встречались. И оставляет глупые сообщения, надеется, что я сообщу ему, где ты. Кажется, он…

– Что?

Если Рид беспокоит маму, я спущу на него Хоука.

– Не знаю. Лучший способ описать его – оторван от реальности.

– Я знаю, что ты имеешь в виду.

Это доказывает мнение Рида, что я дам ему еще один шанс.

– Только не разговаривай с ним, хорошо? – просит она.

– Поверь мне. Это не проблема.

– Отлично. Милая, я позвоню тебе через день или два, – говорит она. – Люблю тебя.

– И я тебя люблю, мам.

Как только сбрасываю, телефон гудит, принимая сообщение.

проснулась?

Кэмерон.

Наверное, хочет знать, чем я вчера занималась. Игнорирую его сообщение, но через минуту приходит еще одно.

помогаем папе таскать хлам в сарай. напиши, когда получишь это сообщение

Я пока не готова встретиться с близнецами и отвечать на вопросы по поводу вчерашнего вечера.

Я до сих пор не оправилась от того, что нашла Оуэна в раздевалке в таком плохом состоянии. К тому моменту, как я довела его до машины, Оуэн был таким уставшим, что спал, пока я не припарковалась у его дома.