– Служу Отечеству, товарищ контр-адмирал, – вытянулся в струнку старший лейтенант.

К причалу подъехала еще одна машина – длинный древний «Кадиллак» с дипломатическим номером. Переднее боковое стекло опустилось, и в проем высунулось загоревшее лицо с маленькими черными усиками.

– Кармен Диаз, это за вами, – произнес Косенков.

Девушка растерянно посмотрела на Павлова, затем на контр-адмирала. Глаза Кармен заблестели. Крохотная слезинка скатилась по щеке и упала на причал.

– Товарищ контр-адмирал. Вы сказали, что я могу попросить чего пожелаю, – Павлов тронул Кармен за запястье.

– Ну! – контр-адмирал даже сдвинул на лоб фуражку.

– Можно, я две минуты подумаю?

Косенков ухмыльнулся:

– Смотри не продешеви, старлей. – Контр-адмирал покосился на Кармен и перевел взгляд на Полундру, после чего покачал головой, мол, проси что хочешь, но только чтобы твои просьбы не были связаны с кубинкой. – Я буду ждать тебя в машине.

И контр-адмирал широким размашистым шагом направился к черной «Волге».

– Меня уже ждут, – прошептала Кармен, – я буду помнить тебя.

– И я, – смотрел в большие глаза кубинки Павлов.

– Даже не поцелуешь?

Павлов отпустил руку Кармен.

Древний «Кадиллак» мягко тронулся с места и скрылся за постройками. Полундра поморщился на солнце, провожая взглядом отходившую задним ходом от причала подводную лодку и, открыв дверцу, сел на заднее сиденье.

– Куда теперь, товарищ контр-адмирал? – бросил через плечо водитель.

Косенков молча и вопросительно смотрел на старшего лейтенанта.

– Домой, – устало вздохнул Михаил Павлов.

Мечта, к которой человек стремится, всегда представляется ему прекрасной и сияющей. Неимоверные усилия, разрыв с прошлым, и вот уже кажется, что цель достигнута – живи и радуйся. На самом же деле реальность оказывается совсем не такой. Так случилось и с русским ученым. Многих неразбериха девяностых годов довела до нервного срыва. Многим казалось, что привычный мир обрушился и их выкинуло за поля жизни. Особенно тем, кто работал на государственные секретные программы.

И как тут не отчаешься, если секреты в розницу и оптом продаются бывшим противникам по цене «металлолома» и «макулатуры»? Так что первые годы своего пребывания в Америке Бауман всегда находил оправдание своему решению – уехать из России. Мол, это не я потерял Родину, а Родина потеряла меня.

Но вскоре он понял, что ни относительное богатство, ни собственный дом не могут принести душевного спокойствия. Каждый его шаг отслеживался. Для американцев, несмотря на заслуги перед государством, он все равно оставался русским – чужаком, человеком второго сорта.

В редкие свободные минуты он уже не раз подумывал о том, что было бы хорошо вернуться. Но как это сделать? С его «послужным списком», как казалось ученому, Баумана могли ждать только арест и тюремный срок. Пару раз, будучи в Вашингтоне, он даже проходил мимо российского посольства, хотя и знал, что никогда не осмелится нажать кнопку переговорного устройства на стальной калитке.

И вот, благодаря Полундре, мечта осуществилась. Пусть совсем не тем способом, о котором мечтал бессонными ночами ученый. Не он сам приехал в Россию, а его доставили туда силой, даже не спросив, желает он этого или нет.

Кураторы российских спецслужб, ответственных за возвращение Баумана, действовали тактично. Что ж, быть хорошими психологами – это часть их профессии, и угадывать тайные желания подопечных – залог успеха вербовки. Никто на Баумана не «наезжал», никто не пугал страшными словами: «измена Родине», «предательство», «нанесение ущерба»…

Ученому просто предложили пожить некоторое время в гостевом доме одного из закрытых подмосковных санаториев, осмотреться, подумать и уж потом самостоятельно принять решение. Правда, никто из кураторов и не уточнял, что будет в случае, если Бауман откажется от сотрудничества. Его будущее согласие как бы само собой подразумевалось.

Каждый день ученый с сопровождающим выезжали в Москву. Место, куда они направлялись, неизменно выбирал сам Бауман. Это были музеи, театры, рестораны, иногда обычная забегаловка. Временами ученому просто хотелось побродить по знакомым улицам, посидеть в парке. Единственно, ему запрещалось навещать бывших друзей, сослуживцев и родственников. Никто из них не должен был знать, что Бауман в России. Куратор не подгонял с принятием решения. Словно бы такой образ жизни мог продолжаться вечно.

Страна, которую Бауман покинул ради лучшей жизни, уже мало напоминала ее теперешнюю. Все, к чему он стремился в Америке, ученый сегодня мог получить и здесь. Стоило только вновь начать работать. Ведь уникальные специалисты ценятся в любой точке земного шара. Ученому хватило трех недель, после чего он без выставления предварительных условий дал согласие сотрудничать.

– Первым делом, нас интересуют подробности американской программы по созданию искусственных разрушительных смерчей, – вполне ожидаемо проговорил куратор.

– Я понимаю, – улыбнулся тогда Бауман, – за эти недели я времени по вечерам зря не терял. Изложил по памяти все, что было мне известно, – он вручил представителю спецслужб блестящий компьютерный диск, – насчет точности фактов можете не сомневаться. Память у меня отличная, несмотря на то что временами я люблю хорошенько выпить.

– Что ж, эта слабость простительная… Не вы один…

…После исчезновения Баумана генерал Хаутауэр и его руководство справедливо полагали, что ученого похитили русские. Единственной надеждой оставалось то, что специалист по аэродинамике и метеорологии погиб во время похищения. Программа искусственных смерчей, оставшись без руководителя, все же продолжалась около месяца. Правда, заменить владевшего феноменальной интуицией Майкла было некем. Талантливых учеников он так и не воспитал. Однако в один прекрасный день программу все же пришлось свернуть. Оправдались худшие предположения генерала Хаутауэра.

Русские представили американкой стороне неопровержимые доказательства того, что смерч, прошедшийся над Советской Гаванью, был рукотворным. Естественно, американская сторона всячески открещивалась. Было предложено даже принять на Аляске русских представителей, чтобы они убедились на месте – никаких работ в этом направлении не ведется. Что и было сделано.

Российская комиссия была допущена на секретный объект и, разумеется, ничего предосудительного не обнаружила. Все, что касалось программы искусственных смерчей, пришлось срочно уничтожить перед приездом русских.

Координатор же операции по похищению Баумана – полковник Лавринович – оказался в схожей ситуации с ученым. С той только разницей, что находился по другую сторону Берингова пролива. От американских спецслужб ему поступило множество заманчивых предложений. Но Лавринович по полной использовал классическое предупреждение американских полицейских. Мол, вы можете хранить молчание, и все сказанное вами может быть использовано против вас. Вот он и действовал в соответствии с первой частью этой фразы. Все, что имелось у американцев против русского разведчика, – это оплавленный спутниковый телефон и паспорт, выданный на имя покойного жителя Канады. Обвинение в том, что на его яхте неизвестные пытались незаконно покинуть США, ему даже не стали предъявлять. Юридически оно представлялось ничтожным. Арендатор не мог отвечать за то, что произошло с судном в его отсутствие.