Каждый новообращенный должен был пройти через три специально возведенные арки. Над первой, между скрещенными мечами, были вырезаны слова: «Вступив в эту дверь, не иди дальше, если в твоем сердце нет верности». Надпись над второй аркой гласила: «Перед вратами Верности и Праведности все люди равны». После того как новообращенный проходил через эту арку, у него требовали заплатить взнос. Взнос столь высокий, что был по карману только богачам или ворам. Слова, вырезанные над третьей аркой, вратами Небесного и Земного цикла, гласили: «Лишь через небесный и земной циклы рождаются герои Хун». Только пройдя через эти последние врата, новообращенным предстояло подвергнуться испытаниям, а затем символически возродиться уже в качестве членов триад. Каждый из них омывал лицо, сбрасывал старую одежду и облачался в белое, отрекаясь тем самым от прежней жизни. После этого его вели к алтарю.

К делу вновь приступил Мастер Благовоний. С каждого новообращенного взяли клятву и вручили нож, чтобы тот скрепил ее кровью. Курице отрубили голову, а кровь слили в большую чашу с вином. Туда же добавили золу от сожженного листа желтой бумаги. Каждый из новичков отпил из чаши, а затем ее разбили, чтобы показать, что бывает с теми, кто нарушает клятву.

За последние сутки осведомители, работавшие на фань куэй, буквально надорвали горло, пытаясь убедить своих американских и европейских хозяев в реальности надвигающейся опасности, но в чем именно она состояла, оставалось для последних загадкой. Шпионы твердили о том, что ощущают в воздухе запах перемен, талдычили о какой-то пророческой реликвии, а под конец заговорили о смерти и о том, чего китайцы боятся больше всего на свете, — о хаосе.

Многие из недавно прибывших купцов фань куэй попросту отмахивались от них, полагая, что все это — «глупые китайские суеверия», но торговцы с опытом отнеслись к предупреждениям гораздо более серьезно. Прожив много лет в Поднебесной, они усвоили — заплатив за это весьма высокую цену — одну прописную истину: китайцы — очень практичный народ. Огромное население и необходимость кормить столько ртов заставляли их подходить к принятию любых решений основательно и прагматично. Китайская история редко рождала проповедников, чей удел — напыщенное пустословие. Здесь не часто появлялись на свет Иезекиили, Илии и Иоанны Крестители. Они были пустынниками, способными существовать лишь там, где было больше необитаемого пространства, нежели людей, и больше времени для того, чтобы созерцать мир, нежели жить в нем. Даже Хун Сюцюань, несмотря на всю свою религиозную болтовню, являлся в большей степени предводителем восставшей бедноты, чем пророком.

Сразу же после того, как шпионы доложили о тревожной обстановке в городе своим хозяевам фань куэй — Денту, Джардину и Мэтисону, Сайласу Хордуну и другим главам уважаемых торговых империй, те в буквальном и переносном смысле заняли круговую оборону. Они немедленно ввели в действие план чрезвычайных мероприятий, разработанный еще много лет назад. В жилища и офисы фань куэй прибыла мощная вооруженная охрана, и вскоре все ведущие сотрудники фирм и их семьи попрятались в своих надежно охраняемых домах, стоявших на набережной Бунд и улице Кипящего ключа. И без того похожие на крепости, эти здания были теперь в семь рядов оцеплены английскими и сикхскими солдатами, вооруженными винтовками с примкнутыми штыками. Они получили приказ убивать всякого, кто осмелится хотя бы приблизиться к великим торговым домам Шанхая, и были готовы беспрекословно выполнить его.

В полночь новообращенные тонги из «Праведной руки», возглавляемые Мастером Благовоний, просочились в открытую дверь лавки по продаже горячей воды, а оттуда спустились в подвал, где располагался самый южный вход в Муравейник.

Через несколько секунд сто опытных воинов-тонгов во главе с падшим Красным Шестом вошли в подземелья через известный многим западный вход и расползлись по десяткам второстепенных тоннелей, соединявшихся с основным подобно множеству рукавов, впадающих в главное русло Янцзы там, где течение ее вод приближается к Китайскому морю.

Одновременно с этим Лоа Вэй Фэнь и третий штурмовой отряд тонгов проникли в подземелья с востока.

Этот масштабный маневр военные называют обычно «захватом в клещи», и его главной целью было не допустить исчезновения из пещер Бивня и его хранителей. На севере Муравейник упирался в реку Хуанпу, а, по словам сына Резчика, потайная пещера, в которой прятали Бивень, находилась именно в северной его части.

Как только Лоа Вэй Фэнь спустился по старой веревочной лестнице на самый нижний уровень Муравейника, он сразу же почувствовал, что что-то не так. В его груди возникло сосущее чувство тревоги. В подземных тоннелях ощущалось присутствие множества людей — гораздо большего их числа, чем послал сюда бандит Ту. Убийца чуял запах их страха. А затем до его слуха донеслись звуки выстрелов — неожиданные и потому вдвойне пугающие.

Для полицейских эта операция представляла собой редкую и желанную возможность реабилитироваться и отомстить за многие унижения. Годами они жили в страхе перед триадами, их поносили фань куэй и презирал собственный народ. Начальство в лампасах брало взятки и предавало рядовых полицейских, которых постоянно обвиняли в трусости и неспособности противостоять триадам. И вот настало время доказать, что они настоящие мужчины. Под командованием бывшего любовника Май Бао полицейские на сей раз всерьез, а не так, как часто случалось, будут драться за свою честь. Эффект внезапности на их стороне. Они намеревались в полной мере воспользоваться возникшим преимуществом, что вскоре и сделали.

В первые двадцать минут схватки они перебили в южных тоннелях новообращенных тонгов из «Праведной руки». Всех до единого. Поскольку Мастер Благовоний шел последним, уцелеть удалось только ему и шести бойцам из его свиты. Некоторые сумели добраться до выходов, ведущих на улицы города, но полицейские преследовали их, стреляя бегущим в спину.

Но тут под градом пуль стали валиться сами стражи порядка. К своему изумлению, они обнаружили, что в них стреляют молодые китайцы, выкрикивая проклятия в адрес полицейских, «купленных фань куэй». Перестреляв уйму людей, молодые китайцы, последователи Революционера, обратили винтовки против домов и контор фань куэй, преследуя иностранных чертей в их собственном логове.

Первым погибшим фань куэй стал клерк, работавший на Дентов и лишь накануне приехавший из филиала компании в Кейптауне. В поисках нужной конторы он в буквальном смысле свернул не там, где нужно, и тут же получил пулю в плечо. Прежде чем он успел упасть на землю, его окружила стайка молодых вопящих китайцев. Двое подхватили клерка и прислонили спиной к стене, а третий вытащил острый как бритва нож и тремя резкими взмахами отделил голову несчастного от туловища. Несколько секунд, показавшихся вечностью, тело дергалось, как зарезанная курица, а потом повалилось на растрескавшуюся мостовую. И Шанхай затаил дыхание.

Поскольку полицейские были заняты тем, что, отбиваясь от революционеров, сидели в расставленных ими же засадах, Шанхай фань куэй оказался практически незащищенным. Триадам и революционерам было нечего делить, поэтому тысячи глаз завороженно наблюдали за тем, как тает власть заморских чертей, будто плохой сон с наступлением рассвета. В руках мирных людей, откуда ни возьмись, появилось оружие, куда-то торопились женщины, сжимая в руках кухонные ножи и топорики, а дети, находясь тут же, с интересом смотрели, как их родители сводят счеты с ненавистными фань куэй.