В скромности своей Роне не стал развивать тему, лишь изобразил мгновенный и тщательно подавленный приступ алчности. В смысле, что рыбка клюнула на блесну.

До самого конца обеда Роне считал, что все идет отлично и неожиданностей не будет. О том, что шера Лью сменила должность ассистентки магистры Пламя на место любовницы и левой руки кронпринца, Роне знал из писем тех немногих дальновидных шеров, которые поддерживали с ним неофициальную связь из Метрополии. К сожалению, далеко не все, с кем он налаживал контакты в бытность свою учеником и ассистентом Паука, решились продолжить общение, но в целом Роне хватало. И что Саламандра неоднократно грозилась согнать Роне с незаконно занятого теплого места – ему тоже рассказывали, так что наживки в виде посоха Темнейшего он в принципе даже ожидал.

Не ожидал он совсем другого. А именно, что под конец застольной беседы Саламандра вложит в его ладонь нечто ледяное и острое, улыбнется и шепнет: «Подарок от учителя, шер Бастерхази». Хуже того, он даже не рассматривал такой возможности. Паук и Пламя грызлись всегда, везде и по любому поводу, и чтобы Паук что-то передал с ее любимой ученицей? Бред.

Именно поэтому Темнейший и выбрал посыльным Саламандру, что знал: ни бывших соучеников, ни хотя бы тех, кто не враждует с Пауком, Роне к себе не подпустит. А шере Лью Роне сам предложил руку, безмозглый моллюск.

И теперь, стоя посреди собственной гостиной, рассматривал серебряного скорпиона, притворяющегося обычной безделушкой.

К скорпиону не прилагалось ни записки, ни ментального послания, ничего. Просто безделушка без капли магии. Правда, избавиться от нее не вышло. Роне пытался оставить скорпиона прямо на обеденном столе – но тот буквально через минуту обнаружился в кармане. Роне подарил его Ристане, провожая ее после обеда и заверяя в своей вечной преданности ее интересам – но скорпион ждал под его собственной дверью. Тогда специально для серебряной твари Роне разжег камин и держал скорпиона в огне, пока тот не расплавился.

Однако – камин все еще горит, а скорпион – вот он. На каминной полке. Блестит, словно новенький. И снова – ни капли магии!

Сказать, что скорпион нервировал Роне – значит не сказать ничего. Проклятый Паук всегда умел навести ужаса на учеников, даже ничего толком не делая. А все потому, что никто не знал, какая именно гадость и когда стукнет в его многомудрую голову. Не сомневались лишь в одном: что эта гадость будет отменного качества.

И вот теперь дрянь стояла на каминной полке, а Роне ломал голову: чего Паук добивался, передавая ему подарок, от которого даже Пауком не пахнет? Ровно ничем не пахнет, и именно это пугало Роне сильнее всего. Когда не знаешь, от чего защищаться, не знаешь и как.

Но ждать, когда скорпион проявит себя, Роне тоже не собирался. Завтра же он отнесет эту дрянь в Алью Райна и положит на алтарь. Даже Паук не настолько нагл, чтобы уводить подношение у самой Светлой Сестры!

По крайней мере, Роне очень на это надеялся.

А пока следовало позаботиться о том, чтобы другой нахал не наложил лапу на добро, принадлежащее Роне – то есть на Аномалию. По счастью, она не дала понять Люкресу, что в курсе подлога. Так что дальнейшие его действия предсказать было легче легкого.

Наверняка это будет стандартный набор опытного, но избалованного легкими победами разбивателя женских сердец. Море цветов в покои прекрасной дамы, серенада под луной и проникновенные любовные признания на балконе с плавным перемещением в девичью кровать.

Роне усмехнулся, представив физиономию Люкреса, расцарапанную бешеной кошкой Шуалейдой. Прекраснейшей на свете бешеной кошкой. Истинной сумрачной шерой. Вот только вряд ли кто-то раньше прокусывал Люкресу губу и пил его кровь вместе с его болью…

Лишь на несколько секунд Роне вернулся мыслями в прошлую ночь, снова услышал голодные стоны, ощутил дрожь гибкого девичьего тела и поддающуюся ему сумрачную стихию – чтобы тут же переплестись, слиться в единое целое…

– Чему ты так радуешься, мой темный шер? – вырвал его из сладкой грезы знакомый голос.

Роне обернулся к дверям, ведущим в сад, встретился взглядом со штормовой бирюзой – и проклял собственную глупость. Ладно, он настроил защиту башни так, что Дайм мог входить и выходить из нее, когда угодно. Но не поставить хоть какую-то сигнализацию! Кто тут мнил себя умным? Моллюск, как есть моллюск! Если Дюбрайн увидел его мысли о Шуалейде и понял, что это уже произошло – не простит. Проклятье!

Но, может быть, не понял? Темный Брат, прошу тебя, позволь мне сохранить эту тайну! Еще немного.

– Тебе, мой светлый шер, – почти не соврал Роне и добавил без паузы: – Ты бы видел ее сегодня, Дюбрайн! Воплощенная мечта!

– Кажется, я пропустил самое интересное, – холодно усмехнулся Дюбрайн.

На миг повисла пауза. Роне почти был готов к вопросу: ты занимался с ней любовью? Но вопроса не последовало. Дюбрайн или поверил в неосуществленную мечту, или решил не обострять ситуацию. В любом случае – пронесло. Уф. Спасибо, Брат, с меня причитается.

– Не все, мой светлый шер. Думаю, самое интересное начнется после заката. Твой августейший брат еще не знает, что его ложь раскрыта.

Сказав о лжи, Роне вспомнил о подарочке от Паука, обозвал себя идиотом и, шагнув к камину, призвал из лаборатории зеркальную колбу для самых едких зелий. Ей он накрыл скорпиона. По крайней мере, так Пауку будет намного сложнее подслушивать.

– Что ты делаешь?

– Тешу свою паранойю, – усмехнулся Роне, оборачиваясь к Дайму. – Мне тут прислали подарочек, от которого я бы рад избавиться, но он не согласен. Пусть немного поскучает в колбе.

– Я смотрю, сегодня день подарочков.

– Да уж. Особенно хорош – от ее величества Зефриды.

– Ты там был, – констатировал факт Дюбрайн.

– Само собой. Кстати, не хочешь выпить?

– Хочу, но ты не отвлекайся от темы, – кивнул Дайм и уселся в кресло, устало откинулся на спинку.

– Отвлечешься тут, когда к тебе в гости пожаловала Магбезопасность, – улыбнулся Роне, призывая из винных подвалов Риль Суардиса пыльную бутыль и поднимая ее на уровень глаз, глянуть на просвет. – О, Двуединые в щедрости своей послали нам бастардо третьего года. Отличный улов.

Неторопливо разлив вино по бокалам, Роне отдал один Дайму, а со вторым сел в соседнее кресло. Отпил. И, не дожидаясь вопроса, начал:

– Итак, общеизвестный факт: Альгредо – идиот. Сложить два и два и увидеть очевидное ему не под силу. Так что Шуалейда прочитала папку целиком и после душеспасительной беседы. Я бы сказал, что попросить меня было бы надежнее… погоди, не прерывай. Я не задаю тебе вопросов, заметил, мой светлый шер? Итак. Меня попросить ты не мог. Объяснить Альгредо его задачу на пальцах – тоже. Так что будем считать, что Альгредо просто не понял, что папка предназначена лично для него, а не для кого-то там еще. Я верно излагаю?

– Верно, – неестественно ровно ответил Дайм.