– И каким образом…

– Я уже был уверен. А теперь свидетель их опознал.

Карлстрём никогда не вздыхал, он не из таких.

– С завтрашнего дня, Джон. Отложи в сторону все остальные дела. Занимайся только этими, пока они не ограбили очередной банк.

Бронкс кивнул и пошел к двери и к лестнице, готовый приступить к работе.

– Я сказал завтра.

Босс знал его. Джон Бронкс немедля отправится в Крунуберг, в отдел, и проведет там весь вечер.

– Я тебя выслушал, и ты будешь заниматься только этим делом. При одном условии. Сделаешь кое-что для меня.

– Да?

– Останешься на обед. Чуешь, какой аромат, а, Джон? Тимьян. Сельдерей. Лук-шалот. И крепкое красное вино.

Немного погодя Бронкс сидел за обеденным столом вместе с боссом, Эльфом, Люсией и женой босса, с которой прежде не встречался, хотя она была общительна, из тех, кто на вечеринке уже через пять минут знает всех по именам, причем каждый чувствует себя важной персоной. С ним это не сработало. Он чертовски неловко себя чувствовал, сидя здесь и делая вид, будто он часть семьи, настолько неловко, что трудно было и есть, и выслушать историю о празднике Люсии в детском саду, и даже ответить, как долго он знаком с отцом девчушек. От предложенного Карлстрёмом бренди он отказался и испытал большое облегчение, когда поблагодарил, попрощался и открыл входную дверь.

– Джон?

Карлстрём положил руку на плечо Бронкса. И Бронксу это не понравилось.

– Ты каждый вечер засиживаешься допоздна.

– Верно.

– Ищешь, ищешь.

– Да.

– И все твои поиски сосредоточены вокруг избыточного насилия.

– Так устроен мир.

– Когда я заканчиваю свой день, я закрываю папки со всеми делами, над которыми работаю, и убираю их в ящик стола, а на следующий день решаю, хочу ли достать их снова. А ты открываешь их как раз, когда пора идти домой, выкладываешь на стол снимки переломанных костей и синяков. И читаешь. Часами.

– Так устроен мир.

Рука на плече словно бы придавливала его, пришпиливала к месту.

– Ты читаешь дела не затем, чтобы их раскрыть. Верно?

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты хочешь подобраться ближе. К нему.

– Спасибо за обед. Было просто замечательно.

Бронкс повернул дверную ручку, на которой так и лежала его ладонь, открыл дверь. Но рука осталась на плече.

– Я не закончил.

Хватка у Карлстрёма крепкая.

– Джон, тебя не заботят люди из этих папок. Их имена, их цели. Ты просто стараешься… понять.

Открытая дверь между теплом и холодом. Тем холодом, что забирается под куртку и в семейное тепло.

– Но тебе это не удастся. Ты не сумеешь понять. Если не повидаешь его. Когда-нибудь. Верно, Джон? Пожалуй, надо сделать это сейчас, времени-то у тебя в обрез. Съезди туда.

Он стряхнул с плеча руку Карлстрёма. Зря, наверно. Карлстрём его босс, а не какой-нибудь там приятель.

– Вот теперь всё.

Бронкс открыл дверь и вышел на улицу. Снегопад усилился.

Съезди туда.

Он знал, что босс прав.

Наст хрустел под колесами, когда Лео заехал в глубь мрачного леса, то бишь национального парка Накка, и остановился в нескольких километрах от опушки, где широкая колея сузилась до тропинки. Расстегнул брезент в кузове и отнес пять тяжелых ящиков на скалистый холм, круто обрывавшийся вниз, к пустынному морю.

В тусклом свете фар он один за другим сбросил ящики на лед. И они исчезли в полыньях, которые скоро опять замерзнут – залечат ледяной покров над распиленным оружием, спрятанным в цементе. Весной поверхность ящиков обрастет водорослями, и они станут неотличимы от морского дна. Позеленеют, как стекло аквариума, который стоял между его и Феликсовой кроватями и который они никогда не чистили.

Потом он выкопал яму в глубоком снегу, складной лопатой разрыл землю и мох, сунул туда Ясперовы башмаки. Облил их горючей жидкостью и поджег. Блестящая кожа и толстые резиновые подметки плавились, черные струйки дыма били в нос и в глаза.

Даже Феликс и Винсент не знали, куда он денет эти вещи. Братьям не грозит риск, что их обзовут стукачами. Не то что ему, когда он сидел перед жирным полицейским, который снова и снова требовал ответа на свои вопросы.

Я тебя не выдал. И спасал не себя. Я спасал тебя.

Через парк и снова в город, окутанный морозной дымкой, вот и они, ждут посреди двора, меж тем как он въезжает в ворота. Он позвонил Феликсу и велел им приехать: надо поговорить.

– Черт побери, что за важное дело?

В голосе Феликса слышался алкоголь; Лео всегда знал, сколько выпито.

– Давай обсудим это в гараже.

Чуть поодаль стояло такси с работающим мотором.

– Ты платишь, братишка. И будет дороже, если мы зайдем внутрь. Мы собираемся вернуться в бар.

– Зайди внутрь.

Лео постучал в стекло водителя, дал ему две 500-кроновые купюры. Шофер даже стекло не поднял, включил сигнал “свободно” и уехал.

– Вызовешь другую машину, когда закончим.

В гараже было темно и холодно. Лео включил свет и обогреватель. Винсент вошел следом за ним, а Феликс нарочно остался на улице. Лео успел развернуть подробную карту Стокгольма и его южных предместий, и только тогда Феликс соблаговолил войти. Красным маркером Лео обвел участок в одном конце карты, неподалеку от шоссе и от моря.

– Здесь.

– Что – здесь?

– Эсму, примерно через двадцать дней.

– Ты серьезно?

– Никто до сих пор не грабил сразу два банка.

– Черт побери, это мы уже знаем! Из-за этого нам пришлось оставить столик у окна и сорок пять минут трястись в такси?

– Феликс, послушай меня.

– Это ты послушай меня! Нынче Люсия, мы сидели в баре, обедали, пили пиво… а теперь я тут, в холодном гараже? Блин, ведь Рождество на носу! Нам необходимо несколько дней отдыха!

– Отпразднуешь в будущем году. – Лео расправил карту. – Никто пока что не грабил разом два банка. А мы ограбим три.

Он провел красную линию от городка Эсму на запад по магистральному шоссе 225 и очертил кружком еще меньший городок под названием Сурунда.

– По пути домой. Мы будем там мимоездом. Маленький банк, совершенно без защиты.

Феликс сперва взглянул на улыбающегося старшего брата, потом на карту, помеченную красным.