Максим всегда испытывал уважение к этому мальчишке.Хоть он и на самом деле старше всех своих одноклассников, но все равно лишь впределах одного года. А ведет себя так, словно у него уже свои жена и дети, - всвои тринадцать лет он очень ответственный паренек. И речь у него не повозрасту грамотная. И поведение всегда отличается глубокомысленнымспокойствием. А тут вдруг такой фортель - не пойду к доске!

- Может, стесняешься кого-то? - предположилМакс, не дождавшись ответа. - Или чего-то? Может, влюбился в одноклассницу?

Пацан заулыбался и смутился, кажется, ещесильнее.

- Угадал? - улыбнулся Максим взамен и заглянулпарню в глаза.

- Ну, в общем-то да, - признался Вадим робко. -Но дело не только в этом. Максим Викторович, Вы не сердитесь, что я так наглею!Я не из вредности, честное слово! Просто у меня на самом деле есть причина - иочень важная! Я просто не хочу лишний раз привлекать внимание одноклассников, итем более этой девчонки...

Ефремов говорил так невнятно и сбивчиво, да ктому же все время теребил собственные пальцы, что Максу даже против волистановилось жаль пацана. Какое-то полностью интуитивное, отцовское, а неучительское чувство.

- Вадик, но так ты еще больше привлекаешьвнимание! Отличник отказывается идти к доске! Ставить тебе двойки я не хочу - утебя весьма неслабые знания. Но и держать тебя на особом положении не хотел бы:подумай, что начнут говорить! Что твои оценки не заслуженные, что тыучительский любимчик... Долго эта твоя проблема будет продолжаться?

Мальчишка ответил с искренней грустью:

- Не знаю, наверно, теперь это на всю жизнь...

Макс смотрел ему в глаза и не мог понять: вродеВадик не особо ограничивает беседу, но сказать конкретнее тоже не решается.

- Это что-то очень личное? - продолжал мужчинавыспрашивать. - Поделишься? Или я должен просто так, не зная причины, перестатьвызывать тебя к доске на все оставшиеся года? А вдруг я тебя пойму, и мычто-нибудь вместе придумаем?

У Макса вдруг возникло ощущение, что Вадим былбы этому рад: на лице паренька появилась надежда. Но Вадик стыдливо потупилвзор:

- Порядочные люди об этом не говорят!

Надо же! Макс отчетливо услышал в этих словахстаромодные мамочкины наставления. Именно поэтому совершенно не внялпоучительной фразе школьника:

- А может так быть, что твоя проблема называется"половое созревание"?

- Не знаю, возможно... - признался Ефремовтихо-тихо.

- Ну, все с этим сталкиваются, - улыбнулся Макс.- А в чем конкретно сложность? Давай, говори, не бойся.

Вадик занервничал изо всех сил: он даже сталчасто дышать. Видимо, набирался смелости - проблема-то о-го-го! Казалось, онсейчас заплачет от безвыходности своего положения:

- Да ОН торчит постоянно! Хоть на люди невыходи! Я уже не знаю, как ЕГО скрывать! А скоро совсем тепло станет - никурток, ни толстых штанов... Только легкая одежда! Я прячусь все время,стараюсь, чтобы никто не увидел...

- А знаешь, что самое страшное? - сказал Максимс ухмылкой. - Что это нормально, твой организм прекрасно работает, и тебепридется мучиться так еще очень долго! Мне только годам к шестнадцати слегкаполегчало. Говорю "слегка" лишь потому, что тогда беспричинныеэрекции сменились вполне озабоченными, девчонки-то тоже повзрослели: фигурка,грудь, попа, кокетство... И все это добро минимум по полдня вокруг тебя шастает...Но после двадцати лет вообще легко стало! Теперь мое возбуждение всегдасоответствует ситуации. Так что ты не переживай, это не на всю жизнь!

Вадик слушал, открыв рот. Никогда еще ни одинмужчина не разговаривал с ним так откровенно! У Вадика на лице появилась робкаяулыбка, но горечь проблемы не давала улыбаться больше.

- А мастурбация совсем не помогает? - уточнилучитель.

- А что это? - не понял пацан.

Макс только показал на себе красноречивым исамым конкретным жестом.

- А, это, - смутился Ефремов и даже покраснел отстыда. - Нет, что Вы! Я этим не занимаюсь: меня сильно ругают, по рукам бьют...

- Значит, все-таки занимаешься, - поправил егомужчина. - Вадик, это тоже нормально. Только не надо, чтобы кто-нибудь видел.Моя дочка с трех лет себя между ног трогает, слава богу, я отучил ее делать этов магазине или в гостях! Но тебе-то уже не три года! Прячься!

- А когда жидкость выделяется - это нормально? -с опаской поинтересовался пацан. - Раньше так не было. Ну, знаете, в самомконце, когда приятней всего...

- Это даже очень хорошо: можешь считать себямужчиной. Это значит, что ты уже можешь иметь детей. Надеюсь, не раньше, чем тыэтого захочешь.

Максим был уверен, что современная молодежь неограничена в информации по этой теме. В истинной или ложной информации - ужедругой вопрос. Хотя, действительно, мальчика с таким идеальным воспитаниемнаверняка родители должны были усердно оберегать от "развращающих"разговоров. А от других детей он ничего не узнал, скорее всего, потому, что унего нет времени с ними дружить. Он же еще и "на скрипку" ходит, иуроки надо успевать делать, да еще и не на сто процентов, а на сто пятьдесят...

- Ты, наверно, без отца растешь? - предположилучитель.

- Да, - кивнул Вадик, - только с мамой ибабушкой.

- Ты с ними об этом не разговариваешь?

- Они говорят всегда одно и то же: что это оченьнеприлично, и что я вырасту извращенцем...

Иногда приходится принимать очень сложныерешения. Каждые родители сами решают, как воспитывать своего ребенка. Мама ибабушка выращивают Вадика, как тепличное растение, ограждая его от всего, чтоони считают плохим. ОНИ СЧИТАЮТ. Как часто, начиная со своего собственногодетства и заканчивая своей педагогической карьерой, Максим наталкивается намысль, что детей надо оберегать от заботы своих же родителей. Если родныеВадика узнают, какие беседы ведет с их чадом учитель физики, в лучшем случаеВадика переведут в другую школу. Что будет в худшем - даже думать не хочется.Как отец Макс не хотел бы, чтобы кто-то вмешивался в его методы воспитаниядочери. Но как педагог Макс просто не может себе позволить поддерживатьполитику устаревших взглядов. Одно из двух: рассказать Ефремову, что означаютслова "эрекция", "сперма", "мастурбация", чтобыон хотя бы понимал, что с ним происходит, не говоря уже о том, чтобы онпонимал, о чем болтают его ровесники; или избавить самого себя от нервотрепкисо взбешенными и негодующими старшими Ефремовыми, а может, и от чего-то похуже.

Выбор сделал очень быстро, когда Вадимненавязчиво поинтересовался, как с этой проблемой справлялся Максим Викторович.И Макс откровенно и с ностальгией рассказал историю своего взросления.