Холодный сочинский март ворвался из дырявогоподъезда в квартиру, нагло и жестоко обув босые ступни Макса.

- Юр! - подойдя к двери, тихо и смиренно позвалМаксим спускающегося по лестнице мужчину.

Тот все же остановился, воспитанно откликнувшисьна свое имя.

- Юр, не говори Наталье об этом, - донесся совторого этажа сдавленный и виноватый голос Макса.

Мужчины смотрели друг другу в глаза - Юриксвысока, даже несмотря на то, что находился на пять ступенек ниже, а Макс -исподлобья, опустив голову. Одетый, упакованный по полной программе Юрик иполуголый, беззащитный Макс.

- Не скажу, - ответил Юра на эту бессовестнуюпросьбу. И напоследок, четко выговорив, пожелал: - Будь счастлив, ДРУГ!

*

"Страница 7." "Я знаю, ты бываешьнерешительным. Долго размышляешь, пытаешься все тщательно взвесить. И,возможно, иногда теряешь свой шанс. Милый, прочти это и выучи наизусть! Залогуспеха - инициатива! Не бойся! Ты умный парень. Не сомневайся, решения, которыеты принимаешь - правильные. Верь в себя, как я в тебя верю! У тебя всеполучится! Боясь совершить одну ошибку, ты можешь упустить сотню побед. Берисудьбу в свои руки и делай с ней все, что захочешь! Ей понравится, я точнознаю! Люблю."

*

ќ- Это еще что такое?! - зло завопилпсихоаналитик, когда Макс отважно вошел в его рабочий кабинет.

- Я записался к тебе на прием, заплатил деньги,- улыбнулся Макс. - Так что тебе придется потерпеть.

Юра живо извлек из кармана небольшую пачку бумажеки, вырвав несколько банкнот, швырнул их Максу в лицо картинным жестом.

- Забирай свои деньги и вали отсюда! -скомандовал он, отвернувшись и скрестив на груди руки.

Подняв с толстого уютного ковра купюры и положивих возле Юрика на стол, Макс только вздохнул в ответ на это предложение.

- Юр, мы никогда раньше с тобой не ссорились, исейчас ссориться я тоже не хочу, тем более из-за женщины, которая этого нестоит.

- Ты говоришь о женщине, которую я люблю!

- Сочувствую, - настойчиво произнес Максим. -Если любишь, почему тогда не простишь ее?

- И воспитывать всю жизнь твоего ребенка?

- Я сомневаюсь, что ребенок мой, - сказал Максимосторожно, прекрасно понимая, какие чувства это должно вызывать у Юры. - Ясомневаюсь, что, переспав с женщиной один-единственный раз, могу быть отцом ееребенка.

Видимо, "один-единственный раз" на Юруподействовало впечатляюще. Он думал, что гораздо больше. Впрочем, от этогопрактически ни капли не легче.

- Юра, твоя жена - шикарная женщина, - призналсяМакс. - Я просто не удержался. Ты же знаешь, как это бывает: кровь из мозговперетекает на метр ниже, и здраво мыслить уже невозможно. Я и сам жалею об этомс того самого дня. Ты не переживай, у нее ко мне был только один интерес:забеременеть. Не думаю, что она стала бы спать со мной по другой причине.

- Не лицемерь, - рявкнул Юра, не оборачиваясь. -Я понимаю больше, чем ты говоришь.

Макс стоял посреди кабинета, переминаясь с ногина ногу, не зная, как можно себя вести, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию.

- Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! - подалголос Юра. - Ты мне ближе, чем мой родной брат! Мне ничего для тебя не жалко!Последнюю крошку хлеба отдал бы тебе! Но жена... Макс! Жена... - мужчинаобернулся и застонал: - Тебе что, других женщин мало? Ты просто взял ипопользовался тем, что мне дороже всего в жизни! Что бы ты чувствовал, если быкто-то так поступил с твоей Натальей?!

- Саня так поступил, - произнес тот тихо.

- Саня тебе никто! - возразил психолог уже болееспокойным тоном.

- Поэтому и не могу его простить, - намекнулМаксим. И, не подумав, добавил: - Хотя, когда врезал ему, стало немного легче.

Юра тут же, сделав шаг вперед, с размахувпечатал кулак другу в лицо. Макс едва не потерялся, но стол, случайнооказавшийся рядом, позволил ему не падать далеко. Ни слова не мог сказать,только ошарашено озирался по сторонам.

- Что-то не полегчало! - грубо заявил Юрик.

- Юр, ты что? - взволнованно затараторил Макс. -Юр, это же фэйс! А в "Призраке" фэйс-контроль! Меня на работу непустят! - хватался за лицо, чувствуя ужасную боль на скуле и предвидячрезвычайно заметный синяк. - А к тому времени, как моя рожа придет в прежнеесостояние, меня уже уволят. Юра, это мой единственный нормальный доход!

Но Юру эти причитания не разжалобили. Он толькозаорал взамен:

- А если не исчезнешь отсюда, то вообще оставишьсвою дочь сиротой!

- Не исчезну! - упрямо покачал тот разбитой игудящей головой.

Даже отступить было некуда - сзади егонесчастное тело подпирает стол. И тут же получил второй удар, на сей раз вчелюсть. Вибрация так гулко стукнула в затылок, что запели птички и в глазахзамерцали искры. Стол почему-то уже был под лопатками.

- Слабовато! - съязвил Макс, пытаясьсфокусировать взгляд и оторвать спину от стола. Но потом передумал подниматься,расслабился и так и остался лежать на столе, распластавшись и закрыв глаза. -Юрка, не бей больше по голове, а? - попросил он безжизненным голосом.

Болели даже мозги. Значит, они все-таки есть. Ворту четко ощущался железный вкус крови. Макс слегка наклонился и подставилладонь, но сразу понял, что ладони не хватит.

- Дай платок! - нагло потребовал он у друга.

Впрочем, Юра послушался без колебаний.

- Уходи отсюда, пока живой! - настаивал психологнамного снисходительнее, чем раньше. - Попросишь лед в баре этажом ниже.

- Ты что, ненормальный? - удивился Максимспокойно. - Я в таком виде отсюда никуда не пойду.

Юра стоял рядом, не помогая Максу ни подняться,ни вытереть кровь с лица. Просто стоял и смотрел, как его лучший друг приходитв себя. Потом, правда, вышел в регистратуру и попросил секретаря сходить зальдом.

- Прости, тебе за двоих досталось, - ехидничалЮрик, сидя в мягком комфортном кресле. - Светку я ударить не смог...

- Я тоже.

Секретарша вошла в кабинет со стаканом,наполненным кубиками льда, и воскликнула с испугом:

- Боже мой, Юрий Николаевич! У Вас какой-тонегуманный метод терапии!

- Все правильно, я же не терапевт, а аналитик.Давай поднимайся! - скомандовал он другу.

- Не могу, - ныл Макс. - Я лучше полежу. Чтобудет, если наглотаться собственной крови?

- Умрешь! - улыбнулся психолог.

Сел в свое офисное кресло по другую сторонустола, как раз у Максима над головой, и принялся прикладывать ему лед к ушибам.