Позже в Послании к евреям будет сказано: Христос, «первосвященник будущих благ», пришел с большей и более совершенной скинией и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию», однажды вошел в святилище и «приобрел вечное искупление», чем положил конец всесожжениям, приношениям даров и иным жертвоприношениям. Таким образом, Преображение оказывается прообразом не только трагической судьбы Страдающего служителя, но и его искупительной смерти. Он отдает себя Богу «как жертву без порока», очищая совесть людей от их «мертвых дел». Иисус подходит к трем своим ученикам и говорит им: «Встаньте и не бойтесь». Они встают на ноги и видят уже только его. Затем все четверо молча спускаются с горы. Иисус советует ученикам никому не говорить о том, что произошло, пока Сын Человеческий не «воскреснет из мертвых».

Если строго придерживаться исторической точки зрения, это апокалиптическое видение нельзя понять на основе обычного человеческого опыта. Нужно ли уподоблять его биолюминесценции, от которой светились тела некоторых мистиков? Сообщают, что сияли святая Тереза из Авилы, святой Бенуа-Жозеф Лабр, святой Мишель Гарикойц, святой Серафим Саровский. Свидетели видели, как в моменты экстаза тела этих святых выделяли светящуюся энергию. Но признать такое — не означает ли забыть, что Иисус был необыкновенным? Конечно, легко развенчать миф об этом событии — сказать, что три апостола вместе с Иисусом поднялись на гору, увидели, как он беседовал с двумя пастухами, затем появилось густое облако, а после этого они спустились вниз. Все остальное — только плоды их воображения…

Как бы то ни было, событие на горе имело два исторических последствия. Одно из них было долгосрочным: апостолы потом долго использовали это свидетельство своих глаз и ушей как возражение в спорах со скептиками. Например, Петр в своем Втором послании воскликнул: «И этот глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с ним на святой горе». Второе должно было стать краткосрочным (для Иисуса и апостолов). Богословы уверены в том, что означала эта тайна: по их мнению, так была возвеличена сверхъестественная природа Христа; его человеческая природа на мгновение отступила перед его Божественной природой («свет, рожденный от света», — сказано в Символе веры). Но они не уверены в том, что значило Преображение в жизни Иисуса. Было это знамение, данное трем главным апостолам, чтобы подготовить их к Страстям, или откровение, данное Иисусу, чтобы он добровольно принял свою судьбу? Во всяком случае, он, который раньше не хотел возвращаться в Иерусалим на праздник Суккот и заявил: «Мой час еще не пришел», теперь передумал и вернулся.

Через восемь дней в Иерусалиме праздник был в разгаре. Это был октябрь 32 г. Не только сам город, но и холмы вокруг него были уставлены покрытыми листвой шалашами, и каждый шалаш был украшен разноцветными лентами, цветами или виноградными лозами. Человек, спускавшийся с Масличной горы, видел великолепное и волнующее зрелище. Паломники, пришедшие на праздник с женами и детьми, были вне себя от радости. Они купили пальмовые ветви, срезанные в Иерихонском оазисе или в оазисе Эйн-Геди (в Иерусалиме не было пальмовых деревьев). Перехватив эти ветви лентами и связав их вместе с ветками мирта и речной ивы, паломники одной рукой размахивали этим букетом, а в другой держали большой цитрон (растения в букете и цитрон вместе называются «четыре растения»). Люди танцевали, и каждый размахивал своим букетом на четыре стороны света в честь Господа Всемогущего. В последний день символическим гостем праздника становится царь Давид, которого восхваляют как Царя-Мессию пением великой хвалы Израиля: «Осанна!» (которая первоначально была мольбой «Господи, спаси нас!»). Храм играл в праздничном ритуале важнейшую роль. В течение восьми дней Суккота священники ходили процессией вокруг жертвенника, украшенного ветвями ивы, и каждый день делали на один круг больше.

Главным источником сведений о времени от Суккота 32 г. до Страстей Христовых, которые были в апреле 33 г., является Евангелие от Иоанна. Оно создано свидетелем, который присутствовал при беседах и спорах Иисуса с еврейскими аристократами и записал как можно точнее несколько отрывков из этих разговоров. Разрывы и разногласия в тексте указывают, что он не пытался сложить в гладкую речь записи, сделанные, несомненно, почти сразу после события. Эти диалоги, одновременно полные жизни и беспорядочные, позволяют нам представить себе, какими бурными были споры.

Религиозные власти разыскивают Иисуса, чтобы его схватить. Где же он? Что он за человек? Толпа тоже разделилась: для одних Иисус мудрец, для других лжепророк. Но все говорят о нем лишь намеками: каждый боится, что его поведут на допрос или заставят дать отчет.

Через четыре дня после начала праздника, когда на улицах ликующие толпы теснят одна другую, Иисус внезапно появляется в Иерусалиме. Он приходит в Храм и учит там, и это видят и знают все. Он говорит уже не сидя, как положено Учителю, а стоя. Властность, с которой он наставляет и обучает народ, вызывает негодование у ряда его слушателей-фарисеев, и те упрекают Иисуса в том, что он, не имея ни положенного образования, ни полномочий, обращается к евреям на самом священном для них месте. Когда тон упреков повышается, Иисус начинает защищать себя от обвинений в том, что он говорит от собственного имени, и в стремлении к личной славе. В нем нет никакой лжи, ничего порочного. Он обвиняет своих собеседников. Разве Моисей не даровал им закон? Но они не применяют на деле этот Закон, исходящий от Бога! «Почему вы стремитесь убить меня?» — внезапно спрашивает он. «Не бес ли в тебе? Кто стремится тебя убить?» — отвечают они. Иисус снова начинает говорить: «Я сделал всего одно дело, и вы удивляетесь». Чтобы соблюсти Закон Моисея, вы соглашаетесь делать обрезание в субботу, тем более возвращение здоровья человеку в этот день законно». Он имеет в виду исцеление паралитика у купели Вифезда несколько месяцев назад. «Не судите по наружности, но судите судом праведным». Некоторые из присутствующих, видя, что Иисус проповедовал совершенно свободно, спрашивают себя: может быть, власти Храма передумали и признали его Мессией? Многие решают последовать за ним. Евангелист уловил в толпе слова нескольких таких обращенных и передает их мнение: «Когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил?» (то есть чем совершил Этот? — Ред.). Но другие возражают: его происхождение известно, а о помазаннике Божием, когда он придет, никто не будет знать, откуда он! Иисус отвечает им: «И знаете Меня, и знаете, откуда Я, и Я пришел не Сам от Себя, но истинен Пославший меня».

Благочестивые фарисеи выходят из себя. Они быстро доносят полиции Храма на того, кого считают обманщиком. Так начинает складываться союз фарисеев и саддукеев, который через несколько месяцев добьется осуждения Иисуса. Фарисеи упрекают Иисуса в том, что он объявляет себя посланником Всемогущего. Их беспокоит его растущая известность у народа, которая может только ослабить их. Саддукеи вспоминают провокационный поступок Иисуса два года назад, когда он выгнал торговцев с территории Храма, и считают, что этот опасный нарушитель спокойствия угрожает общественному порядку. Но как его арестовать в веселом водовороте праздника, среди толпы паломников?