— Зачем вы мне все это рассказываете?

— У меня уже четыре трупа. Интересно знать, что происходит.

— Четыре?!

— Ребекка Шейес, Мелвин Бартола, Роберт Вулф — это те два друга с озера — и Элизабет Бек.

— Элизабет убил Киллрой.

Карлсон отрицательно покачал головой.

— Почему вы так решили? — удивилась Шона.

Детектив показал ей большой коричневый конверт:

— Вот поэтому.

— Что это?

— Результаты вскрытия тела.

Шона сглотнула. Ее охватил страх. Возможно, именно содержимое конверта прольет свет на полученные Беком сообщения.

— Можно посмотреть? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Зачем?

Шона не ответила.

— И почему Бек так хотел взглянуть на эти документы? — допытывался Карлсон.

— Не понимаю, о чем вы, — сказала Шона. Слова зазвенели в ее ушах и, как ей показалось, в ушах собеседника.

— Элизабет Бек принимала наркотики? — спросил агент.

Вопрос ошеломил Шону.

— Элизабет? Никогда!

— Уверены?

— Конечно. Наоборот, она пыталась спасать наркоманов, это было частью ее практики.

— Знаю я сотрудников полиции нравов, которые после работы не прочь расслабиться с проститутками.

— Элизабет была совсем не такой. Не ангел с крыльями, конечно. И все же наркотики?.. Невозможно.

Карлсон снова помахал конвертом:

— Анализ показал содержание в крови кокаина и героина.

— Значит, ее Келлертон заставил.

— Нет.

— Почему вы так уверены?

— Результаты другой экспертизы. В ногтях и волосах обнаружены наркотики, принятые убитой как минимум за несколько месяцев до смерти.

У Шоны подогнулись колени. Она привалилась к стене.

— Слушайте, Карлсон, не играйте вы со мной в кошки-мышки. Дайте посмотреть, что у вас там, а?

Сыщик притворно задумался.

— Как вам такой вариант, — предложил он. — Я даю посмотреть один лист из этого конверта. Любой.

— Что за бред, Карлсон?

— Спокойной ночи, Шона.

— Эй, эй, погодите минутку! — Шона нервно облизнула губы, думая о странных сообщениях, побеге Дэвида, смерти Ребекки и невероятных результатах вскрытия трупа Элизабет. В одно мгновение ее убедительная версия о фотомонтаже перестала быть такой уж убедительной.

— Фотографию, — сказала она. — Я хочу посмотреть фотографию жертвы.

— Очень интересно, — улыбнулся Карлсон.

— Почему?

— А ее нет.

— Мне казалось…

— Я тоже не понимаю, — перебил ее детектив. — Я позвонил доктору Харперу, медэксперту округа, и попросил проверить, кто еще подавал заявку на эти документы. Он скоро перезвонит.

— Вы имеете в виду, что кто-то украл из дела фотографии?

Карлсон пожал плечами:

— Ну же, Шона. Расскажите мне все.

Она чуть не сдалась. Чуть не рассказала ему о сообщениях и уличной видеокамере. А как же Бек? Этот сыщик при всей его привлекательности мог оставаться врагом.

— Можно посмотреть остальные документы?

Карлсон медленно протянул ей конверт. «Ну хватит», — подумала Шона. Она шагнула вперед, вырвала документы из руки детектива и выхватила из конверта первый лист. Скользнула глазами вниз по странице и, увидев записи о росте и весе убитой, едва подавила крик. В груди похолодело.

— Что? — спросил Карлсон.

Шона не ответила.

Зазвонил сотовый. Сыщик достал его из кармана брюк.

— Карлсон.

— Это Тим Харпер.

— Нашли старые записи?

— Да.

— Кто-то получал на руки результаты вскрытия Элизабет Бек?

— Всего один человек, — ответил Харпер. — Три года назад, как только их переместили в архив.

— Кто?

— Отец убитой. Кстати, полицейский. Его зовут Хойт Паркер.

Ларри и Гриффин сидели на открытой террасе, опоясывающей заднюю часть дома Скоупа. Над раскинувшимся по всей усадьбе тщательно ухоженным садом царствовала ночь. Мелодично трещали сверчки. Казалось, даже они для богачей поют с особым усердием. Из-за стеклянных дверей доносились тренькающие звуки пианино, ярко освещенные окна бросали на траву красные и золотые блики, будто дом украшен иллюминацией.

И Гэндл, и Скоуп были одеты в темные брюки. Кроме того, на Ларри красовалась голубая рубашка поло, а Гриффин облачился в шелковую сорочку от своего личного портного из Гонконга. Потягивая прохладное пиво, Ларри молча разглядывал четко очерченный силуэт патрона. Чуть задрав голову и скрестив ноги, Скоуп сидел и рассматривал свои обширные владения. Его правая рука лежала на ручке кресла, янтарный ликер плескался в бокале.

— И вы не знаете, где Бек? — спросил Гриффин.

— Нет.

— А что это за двое чернокожих, которые его отбили?

— Понятия не имею. Ву уже разыскивает их.

Гриффин сделал большой глоток из бокала. Секунды ползли медленно, как во сне.

— Ты считаешь, он жив?

Ларри хотел пуститься в объяснения, приводя доводы за и против, рассматривая различные варианты. Но, уже открыв рот, передумал и лишь сухо сказал:

— Да.

Гриффин прикрыл глаза:

— Ты помнишь, как родился твой первый ребенок?

— Конечно.

— Присутствовал при родах?

— Да.

— А вот в наше время такой моды не было. Мы, отцы, коротали время в холле, в компании старых журналов. Я помню, как появилась медсестра и повела меня к жене. Я завернул за угол и увидел Эллисон с Брэндоном на руках. Меня охватило странное чувство, Ларри. Что-то поднималось изнутри, распирая так, что я боялся лопнуть. Чувство невыразимое, ошеломляющее, ни с чем не сравнимое. Думаю, все молодые отцы ощущают нечто подобное.

Скоуп замолчал. Ларри повнимательнее посмотрел на шефа. По лицу старика, поблескивая в неярком свете, текли слезы.

— Наверное, все в такой день испытывают одно и то же: радость и боязнь — боязнь ответственности за нового маленького человечка. Однако было и кое-что еще, то, что я не мог выразить словами. Не мог до тех пор, пока Брэндон не пошел в школу.

У старика, по-видимому, перехватило горло. Он закашлялся, слезы потекли сильнее. Звуки пианино стали громче, даже сверчки примолкли, будто прислушиваясь.