Я не планировала быть пойманной, хоть явно нуждалась в помощи. Может, я и могла убежать от копов, родителей, Таши и даже Алекса, но от реальности не убежишь: Коннор мертв, а Алекс почти умер. Я потенциально опасна.

По крайней мере, если Никки не существует.

И была лишь одна возможность узнать это наверняка. Открыв Инстаграм, я быстро сфотографировала свои кроссовки:

Затем я выложила фотографию сразу во все социальные сети. Для остальных это просто какая-то белиберда, но Никки сразу должна была подумать о той встрече у статуи Питера Пэна.

Я снова выключила телефон. Теперь надо избавиться от сим-карты, потому что их сигнал легко отследить. Я обыскала комнату и нашла карандаш, но его стержень оказался слишком толстым, чтобы открыть слот с симкой. Грифель сломался при первой же попытке, и я в раздражении швырнула карандаш на пол. Тут я заметила скрепку для бумаг.

Молясь, чтобы все получилось, я распрямила скрепку. Ее кончик легко проскользнул в отверстие, и крошечная сим-карта оказалась у меня в руках.

Невероятно, но я совершено не волновалась. У меня была четкая цель: выяснить, существует ли Никки. Если она окажется плодом моего богатого воображения, а я и есть тот самый преступник, тогда я сама сдамся полиции. Получу психиатрическую помощь и буду всю жизнь пытаться хоть как-то искупить содеянное. Но если она реальна, мне нужно перехитрить ее.

Я снова переключилась на письмо Эм. Я ведь и правда встретила принца. Расстаться с ним было правильным решением, но легче от этого не становилось.

Я написала ему сообщение:

Хотя сообщение не будет доставлено, пока я не воткну симку обратно, мне все равно немного полегчало.

Пора уходить. Я запрыгнула на гладильную доску и выглянула из окна, чтобы убедиться, что вокруг все чисто. Снаружи шел дождь. И не просто мелкая привычная морось, а настоящий ливень. Но я видела в этом одни плюсы: маловероятно, что при такой погоде кому-то захотелось бы провести утро в парке.

Я подтянулась, кинула свою сумку на землю и стала протискиваться наружу. Вдруг дверь в прачечную распахнулась, и я замерла.

– Ким? – Это была Софи. – На рецепции сказали, что ты пошла сюда… – Она выглядела сконфуженной, и это легко объяснялось тем, что я наполовину свисала из окна.

Черт. То, что меня вообще кто-то увидел, уже само по себе плохо, но то, что это Софи – хуже всего. Она всегда старалась правильно поступать и помогать всем и каждому. Естественно, она расскажет Таше, но не для того, чтобы прибавить мне неприятностей, а потому что так в ее понимании выглядит забота. Я быстро выползла наружу, захлопнув за собой окно, подхватила сумку и рванула по улице. Пора было исчезнуть.

Позади меня окно снова распахнулось.

– Ким! Вернись!

Я даже не потрудилась обернуться. У меня было свидание поважнее.

По крайней мере, если этот человек существует.

Тридцатое августа

Остался 1 день

Заскочив в магазин, я купила сэндвич с ветчиной и сыром. Моего завтрака в Метфорде явно не хватило, и я была голодной как волк.

Дождь намочил меня с ног до головы. Жуя сэндвич всухомятку, я наматывала круги по парку, прикидывая варианты и припоминая разные детали.

Что же делать? Какой вариант сработает? Каждый раз, когда мне казалось, что я загоню Никки в угол, оборачивался провалом. Я снова и снова перебирала в голове все факты о ней. Наука рождается в исследованиях, а правда – в деталях. Я поняла, что упускала кое-что важное, принимая все за правду без доли сомнения. Но теперь решила взглянуть на это под другим углом.

На все должна быть своя причина. У Никки она определенно есть – я была почти уверена, что разгадала ее. И если окажусь права, то смогу найти решение проблемы.

Я прогнала мысль, что Никки не придет, отказываясь верить, что все это – лишь плод моего воображения. Пока не получу доказательства, я не готова признать поражение.

Я зашла в парк и прошла к статуе, но Никки еще не было. Выкинув остатки своего завтрака в урну, я оглянулась по сторонам, так никого и не увидев. Ждать на скамейке не хотелось – было бы подозрительным просто сидеть и мокнуть под дождем. Поэтому я бродила по парку, стараясь держаться неподалеку от статуи. Я начинала нервничать.

Дождь почти прекратился. Телефон был выключен, так что я не знала, сколько времени прошло с того момента, как фотография попала в сеть. Поймав себя на том, что ковыряю под ногтями, я засунула руки в карманы.

Я опять вспомнила письмо Эмили. На все была своя причина. И у этой поездки она тоже имелась: научить меня полагаться только на себя.

Прошел уже час, а то и все два. Если Никки была реальным человеком, то она уже прочла мое сообщение и сейчас ищет меня, потому что ей наверняка известно о прошлой ночи. Ей всегда обо всем известно. Это аргумент в пользу того, что мне предстоит смириться со своим сумасшествием. Если она не придет, конечно.

У полиции не было никаких улик в деле Коннора, не было даже причин считать это убийством. Если Никки живет только в моей голове, значит, она никак не сдаст меня копам и я могу не волноваться, что смерть Коннора повесят на меня. Мое воображение больше не будет шантажировать меня для убийства своей мнимой матери, и я буду свободна от всех неприятных последствий.

Только вот я прекрасно знала, как это бывает. Сейчас я в твердом уме, но вдруг все снова изменится? Вполне возможно, что через час-другой я воображу, что Никки хочет еще чьей-нибудь смерти. Как знать, вдруг я вообще куплю темный парик и буду бегать по улицам, изображая Никки?

Если она не придет, то я запишу все на диктофон и позвоню детективу Шарме. Пусть она отправит меня в тюрьму или в психушку – на свой вкус. Я сделаю это не ради родителей, Эмили или Алекса, и даже не ради Коннора, а ради себя. Я потратила много лет, пытаясь быть другим человеком и нравиться людям, чтобы сделать им приятно. Но теперь, наедине со своими проблемами, я отчетливо понимала, что мое мнение значит гораздо больше мнения других.

– Вот ты где! Разве мы должны были встретиться не у статуи?

Я резко обернулась. Никки.

– Я просто гуляла, пока ждала тебя.

– Ну, вот я и пришла. – Она картинно крутанулась под своим зонтиком, словно Мэри Поппинс.

Я шагнула к ней.

– Я же не знала, что ты придешь.

Еще шаг.

– Разумеется, знала. Нам многое надо обсудить.