Он стучит в дверь, и полицейский выпускает его. Они заслоняют собой весь проем, однако стоит им разделиться, как образуется брешь, через которую я вижу Луизу. Еще секунда, и мы обнимаемся, согревая друг дружку. Я не хочу выпускать ее, но полицейский трогает меня за плечо, и я разнимаю руки. Руки Луизы липнут ко мне, как усики вьющегося растения, она опускает их, лишь когда я сажусь на стул.

Теперь Луиза одета не так, как я. На ней темный костюм, от которого лицо ее кажется осунувшимся и бледным, но тело по-прежнему выглядит сильным и стройным.

— Насколько все плохо? — спрашиваю я.

— Плохо? Ничего не плохо.

Я ожидал, что Луиза будет храбриться. Но в голосе ее слышна и безмерная уверенность. Луиза садится напротив меня, и, пока она говорит, я начинаю осознавать, в каком идиотском положении очутился.

— Тебя обвиняют в убийстве Осано, представляешь?

Глаза ее, яркие, честные, расширены, она поводит ими в сторону стоящего у двери полицейского. Все это просто невероятно.

— Надо постараться, чтобы мама ничего не узнала, Лу.

Мне ненавистна даже мысль о том, что наша мать приедет в Париж. Представляю ее в приемной полицейского участка, неистовую, истеричную, пытающуюся просунуть руки сквозь стекло на дверях — она так однажды расколотила все стекла нашей теплицы.

Луиза содрогается.

— Она ничего не узнает, обещаю. Как насчет залога? Скоро тебя могут выпустить?

Этот вопрос я уже задавал адвокату, по крайней мере часть его. Пытаюсь объяснить ситуацию Луизе.

— Без паспорта меня под залог не выпустят.

Склонившись к ней, шепчу, что паспорт мой лежит в камере хранения, в Милане. Луиза сразу предлагает слетать в Италию. Потом передумывает — она пошлет Стэна, а сама останется в Париже, поближе ко мне.

— Где ключ от ячейки?

— В отеле, в моем мешочке с умывальными принадлежностями.

— Значит, уже в полиции. Они забрали все наши вещи.

Вот это мне в голову не приходило, хотя могло бы. Луиза говорит, что они конфисковали даже ее вещи. И, коснувшись отворота своего жакета, поясняет, что ей разрешили оставить лишь немного чистой одежды. В костюм она переоделась в уборной кафе на другой стороне улицы, поручив Стэну уведомить ее, если появится возможность повидаться со мной. Стэн просидел с ней всю ночь.

— Сколько уйдет времени, прежде чем полиция поймет, что это ключ от камеры хранения в Милане?

— Может быть, просто сказать об этом?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю, стоит ли мне им помогать. Стэн всегда советовал помалкивать.

— Стэн что — специалист по международному праву? — Она хлопает по столу. — Поговори со своим долбаным адвокатом, Джейми. За это ему и платят.

Я киваю. Хотел бы я знать, во что ей обходится адвокат?

— Фрэд не предлагал помочь с оплатой судебных издержек?

— Нет. Сукин сын говорит, что платить он не может, это будет плохо воспринято публикой. Помог мне найти адвоката, и все. — Луиза вытаскивает из кармана вырванную из газеты страницу. — На, почитай.

Разглаживаю страницу на столе. Она из «Монд», первая: я попал в новости, о которых сообщают на первой странице. Статья проиллюстрирована фотографиями нашего с Луизой выступления в Институте арабского мира.

— На самом деле имя твое нигде пока не упоминается, — говорит Луиза.

— И то хорошо. — Я пытаюсь улыбнуться, но напряжение не покидает меня. Больше всего меня беспокоит, что эту историю подхватит английская пресса и мама обо всем узнает.

Посреди текста крупным шрифтом напечатана врезка, из которой я узнаю, что шоу Осано состоится в понедельник, в Доме Инвалидов.

— Ты собираешься выступать?

— Пока все не кончится, мне придется соглашаться на любую работу, — отвечает Луиза.

Я понимаю: ей нужны деньги, для меня. Пробегаю глазами рассказ о том, как обнаружили тело Осано и в каком оно находилось состоянии после того, как скоростной поезд пять километров волок его по путям. Полиция сообщает, что некий человек помогает ей в расследовании. Внизу страницы, в рамочке, приведены рассуждения редактора отдела мод по поводу предстоящего показа коллекции Осано. Из них я узнаю, что на поклоны, скорее всего, выйдет давняя сотрудница Осано Джина Мантейфель. Предварительные отзывы о коллекции очень хорошие. Кончается все сообщением, что Джина Мантейфель назначена творческим директором компании Осано. Интересно, кто же это ее назначил?

Кто-то, владеющий акциями компании.

Прежде чем повернуться к полицейскому и сказать, что я готов к встрече с адвокатом, я беру Луизу за руку. Полицейский исчезает, на его месте оказывается инспектор Эрве. Мы с Луизой едва успеваем поцеловаться, прежде чем меня уводят.

Я знаю, что мне следует говорить. Как только мы приходим в комнату для допросов, я сообщаю полиции, где найти мой паспорт. И предупреждаю, что в другой ячейке камеры они найдут еще один, поддельный. Подделку передал мне человек, называющий себя Фрэдом Сосса, однако в то, что это его настоящее имя, я не верю.

Эрве кивает:

— Вам нравятся вокзальные камеры хранения, не так ли?

— Я пользуюсь ими.

— А камерой Лионского вокзала вы не пользовались?

— Нет.

— Я потому спрашиваю, что мы обнаружили в ней оружие, из которого убили месье Осано.

— Камерой хранения Лионского вокзала я не пользовался.

— Нет. Как только поезд прибыл в Париж, вы с сестрой убежали и отсутствовали целый день, — он читает это из лежащей перед ним на столе расшифровки стенограммы. Еще чьи-то показания.

— Я провел этот день с сестрой.

— Она подтвердит, что в камеру хранения вы не заглядывали?

— Да.

— Разумеется. Тем не менее на пистолете отпечатки ваших пальцев.

Я сижу совершенно спокойно, не сводя с полицейского глаз. Не знаю, как мне удается сохранять такое спокойствие, особенно если учесть, до чего я испуган. Но ведь что есть, то есть, верно? Так складываются обстоятельства, от меня же требуется только одно — помочь установить истину, во всех подробностях.

— Это легко объяснить, — говорю я. — Если на нем и есть мои отпечатки, они более чем месячной давности.

И сразу вспоминаю судебных экспертов. Эрве и тут меня опередил.

— Да, но у нас имеются доказательства, что вы недавно стреляли. Не из того же ли пистолета?

Полицейские выдают мне подобие комбинезона из пропитанной каким-то пластиком бумажной ткани. Я предпочел бы обвислые тюремные штаны. Еще лучше, чтобы мне вернули мою одежду, но ею до сих пор занимаются эксперты. Я узнал, что химические вещества, остающиеся после сгорания пороха в гильзе пистолета, могут сохраняться на руках стрелка в течение трех месяцев. Я узнал также, что смесь светлого пива, частиц картона, из которого делаются подставки под пивные кружки, и чистящих жидкостей оставляет следы, схожие со следами взрывчатого вещества под названием «Семтекс». Полиция не может полностью положиться на науку, тем более что официально обвинение в убийстве мне пока не предъявлено. Тем не менее мое имя уже появилось в газетах. Правда, насколько мне известно, мама пока ничего не знает. Да и вряд ли узнает, поскольку газет она, как правило, не читает. Но я не сомневаюсь, рано или поздно кто-нибудь из соседей проникнется желанием сообщить ей о карьерных достижениях ее детей. Из коих одна стала моделью, а другой — железнодорожным убийцей.