Собаки живут так каждый день. И они всегда жили так. Потому что собаки просто не могут лгать. Что такое истинность? Для меня это почти то же самое, что и честность, но в сотни раз могущественнее. Для животных истинность нормальна. Многие животные умеют обманывать, но это их стратегия выживания — например, птица может притвориться, что у нее сломано крыло, чтобы увести хищника от гнезда с птенцами. Но только мы, люди, можем лгать самим себе.

Мы, люди, носим маски каждый день: маски, чтобы скрыть наши постыдные секреты, чтобы поднять нашу самооценку в глазах других, чтобы помочь себе сделать вид, что мы не заняты тем, что разрушает нас или может ранить другого. Эти маски зачастую двусторонние — одна сторона, чтобы одурачить мир, другая, чтобы оставить в дураках нас самих. Люди — единственные животные, способные к отрицанию, к отработанному искусству лжи самому себе. Когда вы чисты сердцем и истинны, вы свободно встречаете любую правду о себе, даже такую, с которой вы предпочли бы не сталкиваться или не выставлять напоказ. Когда вы подлинны, вы честны с другими — и, что важнее, вы честны с тем существом, которым вы на самом деле являетесь.

В мире животных инстинктов подлинность можно почувствовать. У нее есть энергия и запах, любая собака мгновенно понимает, кто перед ней. Но в мире интеллекта, где обитает большинство людей, подлинность распознать труднее.

Подлинность и энергия

Одно из первых правил подлинности — она неотделима от энергии, которая исходит от любого животного или человека. Позвольте мне объяснить мою концепцию энергии, поскольку она соотносится с тем, как мы коммуницируем с собаками, другими животными и друг с другом.

«Энергия» — как я ее определяю — состоит из двух элементов: эмоции и намерения. Чем честнее наши намерения и чувства, тем сильнее наша энергия. Собаки впитывают ее как губки, именно потому, что способность разбираться в постоянно меняющемся состоянии людей стала их эволюционным долгом.

Собаки немедленно распознают несовпадение демонстрируемых нами намерений с нашими эмоциями. Это стало особенно очевидным во время моей работы с одним из недавних клиентов, который обратился ко мне за помощью: три его ротвейлера перестали слушать его во время их вечерних прогулок. Я решил понаблюдать за ним. И как выяснилось, большую часть прогулки хозяин проводил, погрузившись в свой мобильный телефон и приходя в раздражение из-за некоторых разговоров. Он не был вместе со своими собаками и точно не обращал внимания, когда собаки рвали поводки и бросались на прохожих.

Когда я указал ему на это, клиент признался, что он сознательно самые важные телефонные разговоры откладывает до этих вечерних прогулок. Он хотел проводить их вне дома, так, чтобы его семья не слышала, как он кричит или приходит в ярость. Таким образом, его действительные намерения заключались не в том, чтобы пойти на обычную вечернюю прогулку с собаками, но в стремлении получить возможность скрыться из дома, чтобы разобраться с самыми проблемными рабочими ситуациями. И поскольку его намерения были нечестны, а его энергия во время прогулок слаба, ротвейлеры и стали грозой всего района.

Это я и имею в виду, когда говорю, что создаваемое вами энергетическое поле формируется вашими эмоциями и намерениями. Эмоции и намерения моего клиента были далеки от сбалансированности. Его эмоции — злость и расстройство. А его намерение — сбежать из дома, чтобы получить возможность уединения. Он не был честен, он не был подлинным. И закономерным результатом всего этого стали обнаглевшие собаки, буквально сорвавшиеся с цепи.

У меня было много учителей собачьего племени, которые преподали мне уроки искренности за эти годы, но два очень разных ротвейлера стоят прежде всех: одного звали Сайкл, другого — Кейн. Оба пришли в мою жизнь в то время, когда я только отыскивал свой путь и пытался обнаружить направление развития моей профессиональной жизни.

Расчистка «авгиевых конур»

Распрощавшись с моими ангелами-хранителями в «Чула-Виста Груминг», я отправился в Лос-Анджелес, где в поисках работы истоптал все мостовые, заглядывая в каждую компанию, занимающуюся дрессурой в этом городе. Наконец мне удалось получить место чистильщика клеток во Всеамериканской академии дрессировки собак. Это было одно из тех мест, где люди платят огромные деньги, чтобы за две недели их собаки стали безупречно воспитанными и на стопроцентно послушными. На моем ломаном английском я объяснил владельцу, что мечтаю стать дрессировщиком. Он нанял меня мгновенно — не дрессировщиком, но чистильщиком конур. День за днем я скреб, чистил и мыл собачьи обиталища, пока они не заблестели. Детство на ферме снабдило меня могучей рабочей этикой. Мой дед учил меня, что, если уж ты взялся за работу, делай ее как положено, на пределах своих возможностей, и позаботься о каждой мелочи до самого конца. Я пронес эту философию на всем пути из Мексики в Америку, и именно эта вовлеченность в работу и эта этика расположили ко мне мисс Марту и мисс Нэнси в «Чула-Виста Груминг».

Во Всеамериканской академии я работал еще усерднее. Конечно, я очень надеялся, что мое прилежание будет замечено и однажды меня поднимут до помощника тренера. И в то же самое время я старательно учился, наблюдая за профессиональными дрессировщиками. Многое из того, что я видел, было мне не по сердцу. Хотя собаки, которых привозили в академию, очевидно, были любимы, ухожены и поражали прекрасной физической формой, их поведение рассказывало совсем другую историю. Я видел страх, фрустрацию, неспособность сосредоточиться и даже неконтролируемую агрессию. Владельцы платили огромные деньги, чтобы устроить собак в это место в надежде на их «излечение» от поведенческих проблем. Но я быстро понял, что обучение тому, как сидеть, стоять, подходить к хозяину и вставать на задние лапы, никак не затрагивает более глубокие поведенческие сдвиги. Между занятиями собаки сидели в изолированных клетках, и это только усиливало их чувство тревоги и ощущение нестабильности.

За те недели, что я провел во Всеамериканской академии, я познакомился кое с кем из работавших там тренеров. Это были хорошие люди, в самом деле заботившиеся о животных, но проблема была не в них, а во времени и в деньгах. Если вы обещаете клиенту, что через две недели вернете ему идеально послушную собаку, вы должны сделать все, чтобы так и произошло. Что часто подразумевало резкие приемы, даже тогда, когда и так было видно, что животное находится в состоянии стресса: хвост поджат, уши прижаты.

Любой родитель знает, что при таких подходах заставить ребенка выполнить команду — не значит улучшить его поведение в целом, что же говорить о реабилитации собаки. И эти наблюдения сами по себе становились для меня мини-уроками подлинности. Я начал понимать, что традиционные команды: «Сидеть», «Стоять, «Ко мне», «На задние лапы» — созданы для людей, используют человеческий язык и человеческое понимание процесса обучения. Собаки же вовсе не собираются становиться людьми, они просто хотят быть собаками, и относиться к ним требуется соответственно их подлинному естеству.