только… – Он пытается подобрать слова, а Джулс чувствует, как громко бьется сердце в груди. – У меня никого не было. После передозировки. Я не мог. Нужно было собрать свою жизнь по кускам. А теперь…

– Адам… – Его ладонь такая уютная, ее не хочется выпускать. Джулс борется с собой. Неожиданно в мозгу всплывает воспоминание: ночь в отеле с Риком Янусом. Правила. Не спи с тем, с кем работаешь. Она неохотно отнимает свою руку. – Я не могу. Мы в одной команде. Можно все испортить.

– Знаю. Поверь мне, я прекрасно все понимаю. А если нет? Вдруг мы исключение? – Он прижимается к ней коленкой, и на этот раз Джулс не отстраняется. – Меня потянуло к тебе с первого дня, еще тогда, когда мы с тобой вместе мыли посуду. Не самая романтичная обстановка, но я с удовольствием вспоминаю тот момент. – Под взглядом Адама ее решимость начинает таять. – Ты же тоже что-то почувствовала? Я не брежу?

Джулс прекрасно понимает, что тело говорит ей одно, а разум – другое.

– Ты прав. Просто дело не только в Дэне и его правилах. Однажды я крепко вляпалась и пообещала себе, что с тех пор работа всегда будет на первом месте.

Сердце Адама бьется так громко, что ей слышно. Или это в ее груди так стучит?

– Я просто хочу быть рядом, – говорит он и снова берет Джулс за руку. Она больше не пытается освободиться. Адам пытливо всматривается в ее лицо. – Это значит «да»?

– По крайней мере, я не скажу «нет», – нервно смеется Джулс.

Адам обнимает ее. Она закрывает глаза и растворяется в нем, тогда как мозг настойчиво советует немедленно все прекратить. Вот только желание чувствовать тело Адама слишком сильно. Джулс начинает дышать чаще. После той ужасной ночи с Риком Янусом она встречалась всего с парой молодых людей, не испытывая при этом к ним особых чувств. Адам – совсем другое дело. Если у них ничего не получится, будет катастрофа. А еще Эллис, Дэн, расследование…

Губы Адама легонько касаются ее шеи, и все сомнения улетучиваются. Джулс глубоко вдыхает и чувствует опьяняющий запах соснового леса, словно впитавшийся в его кожу. Начинает кружиться голова.

Адам отстраняется и, не отводя глаз, медленно снимает рубашку. Джулс не может удержаться, протягивает руку и проводит по золотисто-коричневым волосам на его мускулистой груди. Затем ее пальцы скользят по бицепсам, спускаются ниже и замирают, когда она видит следы от уколов. Джулс смотрит на Адама и натыкается на взгляд, полный боли. Она наклоняется и целует розовые шрамы. Его тело сначала напрягается, затем расслабляется. Адам тянется к ней и осторожно снимает с нее свитер с высоким воротником. На его руках следы краски.

Они начинают исследовать тела друг друга. Обнаженный Адам напоминает скульптуру Родена: точеные скулы, рельефное тело, мужественность в первозданном виде. Джулс чувствует, как нарастает его желание, и проводит пальцами по его волосам.

– Да, – шепчет Адам, – продолжай.

Он берет Джулс на руки и несет в спальню, где они целуются и продолжают изучать друг друга. Губы Адама скользят по ее шее, ласкают грудь, спускаются ниже… Он поднимает голову и вопросительно смотрит на Джулс. Она слегка кивает. Он сначала покрывает нежными поцелуями ее бедра, а затем жадно зарывается лицом между ног. Каждая клеточка тела Джулс кричит от восторга. Расследование, Дэн, Эллис, правила – все это где-то очень далеко и не имеет никакого значения. Она раздвигает ноги шире, и Адам медленно входит в нее.

– Посмотри на меня! – командует он. Его синие глаза словно прожигают насквозь. – Какая же ты красивая! Хочу запомнить этот момент.

«Словно рисует меня», – думает Джулс, ощущая, как он проникает все глубже.

Их тела ритмично двигаются. Адам внезапно останавливается, ждет, когда она достигнет пика, и лишь когда Джулс говорит: «Вот, сейчас», он присоединяется к ней, увлекая вслед за собой к оргазму.

«Вдруг мы и правда исключение?» – думает Джулс позже, лежа рядом с Адамом и глядя на его умиротворенное лицо. Он спит. Губы приоткрылись, руки лениво устроились у нее на груди. Она смотрит в окно и прислушивается к доносящимся с улицы звукам. Проезжают автомобили, слышны голоса прохожих, звуки музыки и клаксонов, вой сирены кареты «скорой помощи». На город спускается ночь. Адам слегка похрапывает, а Джулс наблюдает, как мерно вздымается и опускается его грудь.

Она умирает с голоду и хочет пить, поэтому осторожно освобождается из его объятий и идет в гостиную, по пути решив заглянуть в ванную. Рядом с ней, между стеной и бельевым шкафом торчит картина средних размеров. Видна только обратная сторона холста местами с пятнами красок. Джулс вытаскивает ее и с любопытством разглядывает. Полотно еще не совсем высохло и слегка липнет к рукам. В свете ламп в ванной комнате Джулс изучает абстрактное изображение – разумеется, женщины. С непослушными черными волосами, темными глазами, снисходительной улыбкой, безупречно гладкой смуглой кожей, круглыми грудями, увенчанными розовыми сосками, и длинными голыми ногами в высоких ботинках. Обнаженная и соблазнительная, роковая женщина. Джулс вспоминает, что уже видела это лицо в мастерской в Монтане. Марго де Лоран. Она была здесь и позировала Адаму. Без одежды.

У Джулс такое ощущение, словно ей выстрелили в грудь. Неожиданный визит? Вранье! Адам занимался с Марго сексом на той же самой кровати, что и с ней. Сознание услужливо рисует подробности этого свидания. Чтобы не упасть, Джулс облокачивается на стену. Что там Адам пел ей про мытье посуды на кухне и свои якобы чувства? Наглая ложь!

«Какая же я дура! – думает она. – Я снова нарушила правила».

Картина остается лежать на полу в ванной. Джулс ничего не чувствует, не может ни о чем думать. Она хватает брюки и свитер, небольшую сумку с вещами и кошелек, лежащий у входной двери, и выскакивает из квартиры. Затем одевается прямо в коридоре, не волнуясь о том, что кто-то зайдет в подъезд и увидит ее. Джулс ничего не чувствует, и в то же время ее раздирают эмоции. Она бегом преодолевает два пролета ступеней, так и не завязав кеды, ловит такси и просит отвезти ее в аэропорт.

Глава двадцать девятая

Чикаго

После отъезда из Манхэттена прошло два дня. У Джулс нет сил встать с постели. Все рухнуло. «Дэн умер, Дэн умер!» – кричит голос у нее внутри, вот только никто его не слышит. Мама уже встала, поцеловала еще толком не проснувшуюся дочь в лоб, пробормотала, что забежит в обед проверить, как у нее