Затем лодка, нагруженная горючим, соскользнула на воду, а её содержимое подожгли. Лодка сделала своё дело, перевернув людей на вершине башни и охватив пламенем деревянные брусья. Сооружение тут же загорелось, распространяя удушливый дым и испепелив две сотни отборных готских воинов. При виде огня находившиеся на мосту бежали.

Белизарий повёл на мост своих самых надёжных людей, чтобы разрубить и сжечь его под защитой стрел с маленьких судов, которые теперь перегородили всю реку. Из прибрежных укрытий стекались готы, подъехал на коне Тотила. Пока уничтожали заграждение, схватка разгоралась в удушливом дыму.

Бесса также спешил на помощь из города. Ветер гнал нескладные суда на заграждение, а течение относило их от тяжёлого моста. Его нужно было разрубить пополам, чтобы расчистить путь для судов. Береговой обстрел затруднял эту работу.

Когда расчистили путь и Белизарий повёл вперёд первые лодки по берегам Тибра, виднелись лишь готские полки. Бесса так и не вышел из города.

Взволнованному полководцу гонец доставил устное сообщение: «Армянин Исаак мёртв, все солдаты пропали».

Так повторил гонец. В устье Тибра произошло вот что: Исаак услышал, что римляне прорвались через заграждения. Возможно, он решил, что в этом случае уже не связан приказом, а возможно, сам захотел прославиться. Он сделал вылазку с сотней конных воинов, чтобы разграбить ближайший готский лагерь, где был схвачен и убит.

Не зная, что Порт, Антонина и припасы в безопасности, Белизарий принял сообщение гонца как знак того, что его база потеряна. Длительное напряжение начинало сказываться. Наблюдатели говорят, что он потерял дар речи и знаком приказал флотилии возвращаться обратно.

Впервые за двадцать лет римский полководец отступил тогда, когда мог бы начать пробиваться вперёд. По всем медицинским признакам, с ним у заграждений случился удар, потому что той же ночью у него началась лихорадка и он не мог отчётливо говорить.

После этого Рим был очень быстро потерян. Некоторые солдаты из армии Бессы получили выгоду, впустив готов за массивные стены города. Бесса бежал со своими всадниками, оставив всё награбленное золото. Когда об этом сообщили Тотиле, он только обрадовался хорошим вестям. Немедленно его воины стали умолять позволить им преследовать убегающих римлян, но эксцентричный гот покачал головой. Он не хотел разделять командный состав, пока поблизости был Белизарий. «Что может быть приятней, — спросил он, — чем убегающий враг?»

Некоторые патриции на лошадях бежали по берегу Тибра к церкви Святого Петра. Туда же отправился готский вождь со своими стражниками. От моста Неро до решетчатых ворот базилики его сопровождающие убили двадцать шесть солдат и шестьдесят мирных жителей, поскольку готы не брали пленных в конце битвы.

К готам вышел дьякон Пелагий со Священным Писанием в руках. Богатый и смелый Пелагий сделал больше для защиты Рима, чем его командующий Бесса.

— Господин, — произнёс он, склонив перед Тотилой голову, — пощади тех, кто теперь в твоей власти. — И он указал на колокольню и монастырь, набитый беженцами.

— Наконец-то, Пелагий, ты стал моим просителем.

— Да, потому что с этой минуты Бог сделал меня твоим рабом. Господин, разве ты не пощадишь своих рабов?

Тотила запретил убийства и насилие над женщинами. Когда пересчитали беженцев в церкви, выяснилось, что их больше пяти тысяч. Так уменьшилось население Рима. Сам город был полностью разграблен. Оставшиеся патриции и их жёны надели грубые плащи рабов и просили пищу, стучась в двери готов. «Прекрасный пример превратностей судьбы, — пишет Прокопий. — Рустициана, жена Боэция, раньше раздавала богатство бедным».

Тотила использовал храброго Пелагия, отправив его с другими послами в Константинополь с вопросом, неужели Юстиниан не верит, что готы могут быть ценными союзниками, как во времена Анастасия и Теодориха. Если же нет, то Тотила готов сровнять с землёй стены и памятники Рима и начать войну на востоке вдоль побережья Далмации.

Юстиниан ответил, что предоставил все права командования Белизарию, и готы должны обращаться к нему.

Вместо этого рассерженный Тотила сломал несколько секций внешней стены и приготовился сжечь все исторические сооружения Рима. Перед этим он получил письмо от Белизария, который лежал больным в устье Тибра. «Только цивилизованный народ может создавать памятники архитектуры, разрушение этой красоты под силу лишь ничего не понимающему человеку. Так будут судить потомки. Из всех городов Рим самый значительный. Он не был построен по прихоти одного человека, многие камень за камнем воздвигали его.

Будь уверен, случится одно из двух. Или ты будешь повержен императором в этой схватке, или, если так будет угодно Богу, одержишь над ним победу. Если ты сохранишь Рим, то приумножишь своё богатство, разрушив город, ты не получишь выгоды, но тогда твою мольбу о пощаде уже не услышат.

Среди людей ты прослывёшь разрушителем Рима. Решай, кем ты хочешь быть».

Тотила был не только проницателен, но и тщеславен. Чем больше он размышлял над письмом Белизария, тем больше недоумевал, кому, кроме себя, он навредит, разрушив Рим. Его терзала нерешительность, и он решил положить ей конец. Прекратив разрушение города, Тотила покинул Рим, чтобы продолжать войну за его пределами. Не успел он добраться до севера страны, как услышал, что Белизарий уже в Риме заваливает камнями бреши в стенах. Разгневанный гот немедленно повернул назад, намереваясь навалиться на разрушенные ворота и пробоины. Он был уверен, что среди развалин поймает хитрого римлянина, выманившего его к морю.

Денно и нощно готы набрасывались на баррикады из камней и досок под градом стрел. Разрушенные каменные стены сыпались на них, пламя жгло, а стрелы жалили воинов, дощатые перекрытия проваливались под ногами. Готы откатывали назад и снова атаковали, стремясь сровнять с землёй проклятые стены.

Через год после этого Юстиниан наградил своего командующего, вернувшего ему Рим цезарей. С его кораблей сошли маленькие колонны подкрепления: три сотни герулов, набранных Нарсесом, под командой всегда пьяного вождя, восемь сотен армянских крестьян с гор Кавказа и тысяча ветеранов старого полка. Выйдя за Аппиевы ворота встретить своих товарищей, Белизарий понял, что Юстиниан и Феодора отправили ему всё, что смогли найти. После эпидемии чумы в 546 году дальнейшего пополнения не предвиделось.

Без помощи Иоанна, с оставшимися римскими гарнизонами Белизарий начал переходить из крепости в крепость, передвигая вдоль берега запасы и основную армию. У Тотилы силы были примерно равны. Прокопий, который больше не считал Белизария героем, кратко передаёт: «Ему не удалось ступить на землю там, где не было крепости, он продолжал заходить во все порты».

Но Белизарию больше ничего не оставалось. Рим пал. Храм Судьбы опустел, чахлые сосны и чертополох скрыли от глаз мозаичные тротуары и термы капитолийских дворцов. Незаметно над Римом цезарей сгущалось мрачное Средневековье. Население искало убежища в святилище базилики Святого Петра, где папа Вигилий, бывший друг Феодоры, писал Юстиниану благодарные письма.