И главное!

Отчего Аниськина аж потряхивало от возбуждения: вензель «КТ» спроектирован и нарисован собственноручно главарем. Потому что… внимание, барабанная дробь… он преподавал, а может, даже и сейчас преподает изографию в городской художественной школе! Факультативно. Предположительно – в качестве творческого отдыха от скорбных дел его. Фарца дурью – тот еще тяжелый крест! Требуется эмоциональный расслабон. Эдакий эстет, туды его в качель.

А куда ходила учиться дочь Аниськина за пару лет до своей смерти? То-то и оно: именно в художественную школу. И именно на курсы изографии!

И это даже уже и не ниточка.

Это канат! Толстенный стальной трос, ведущий прямо к горлу Трафарета, к самому «адамову яблочку» – не мое выражение. Аниськина. Боюсь даже представить картину, на которой он все-таки добирается до этого горла…

Вот так!

По Вовке.

Тут Аниськину было уже не так интересно.

Выяснилось, что лично самбист вчера Вована не мочил. Приложились другие – Кролик был в их числе. Сегодня же самбисту была поставлена задача проверить, появится ли клиент в этих краях после вчерашнего фофана или нет. Не появится – хорошо, появится – следует проучить как следует. Дабы не борзел впредь.

Вовка появился.

И сразу же на лавочке, где ждал Сонечку, огреб от самбиста без лишних слов: Кролик идентифицировал Вовкину личность. Откуда нападающие могли знать, что клиент явится не один, а в составе целого оркестра? Ведь музыка – это прекрасно! И вообще… зачем вся эта жестокость и надругательство над хрупкой человеческой личностью? Самбист и сам не знает, как все так неудобно получилось, отчего искренне сожалеет и негодует вместе с нами. Будь его воля… засеял бы землю фиалками. Это уже я предположил, перебив Аниськина на полуслове.

– Что-то не бьется эта версия с рассказом Сонечки о случайном недоразумении! Если ее толстый хмырь зацепил вчера по ошибке, зачем тогда устроил засаду на Вовчика? Извиниться? Если так, то получилось очень убедительно!

Аниськин только плечами пожал:

– Какая разница? У вас, молодняка, одни бабы на уме! Лишь бы вдуть кому-нибудь. Учебой лучше бы занялись!

– Послушай, Аниськин! – Я слегка разозлился. – Ты с этими «трафаретчиками» так заморочил себе голову, что, по-моему, слегка тупеть начинаешь!

Он злобно зыркнул в мою сторону.

– Продолжай, – процедил угрожающе.

– Сам посуди: шайка «трафаретчиков» количеством в четыре рыла пасет какого-то балалаечника с целью отвадить его от романтических домогательств по отношению к некой странной девочке Соне, которая, впрочем, никогда нормальной нам и не казалась, если честно. Но дело не в этом. Тебе самому не интересно, что за претензии у банды, которую ты так рьяно разыскиваешь, к нашему музыкальному и совершенно безобидному другу? И при чем вообще здесь Сонечка? Мне так очень интересно!

– Найдем Трафарета – спросим. Он у нас практически в руках.

– У нас?

Он бросил на меня быстрый и слегка неуверенный взгляд.

Ох уж эта гордыня человеческая! Язык ведь отвалится – просто попросить помощи. Крутится, как уж на сковороде, корчит из себя грозного супермена, а сам даже себе не может признаться – нужен напарник. Плечо надежное рядом, крепкий тыл за спиной. Один в поле не воин! Не я придумал, между прочим.

– У меня тут… есть пара идей, – промямлил Аниськин очень нехарактерным для него тоном. – Понимаешь… я один не справлюсь. Подстраховка нужна.

Ну вот же. Вот!

И не трудно совсем. Правда? Главное – захотеть.

Я помолчал в качестве воспитательного воздействия. Дрессировка творит чудеса!

– Ладно, – проворчал примирительно. – Поживем – увидим. Тем более я тебе сам обещался помочь. Ты говорил, что самбист назвал того, кто их послал караулить Вована.

– Какой-то Пестрый. Погоняло, наверное…

Я непроизвольно открыл рот в крайнем изумлении.

– Что значит… «какой-то»?

– Знакомый, что ли? – подозрительно прищурился Аниськин. – Сталкивались?

– Не то слово, – пробормотал я. – Так сталкивались, что…

– А ну колись!

– Тут это… Короче, ты помнишь нашу первую с тобой встречу? Дождь еще шел…

– На «таблетке»? Помню.

– А помнишь, за кем я следил там?

– Что ты заладил: «помнишь» да «помнишь»! Говори толком.

Я надрывно вздохнул.

– В общем… Это и был Пестрый! Толстый хмырь… все совпадает.

Врагу не пожелаешь такого взгляда, которым одарил меня Аниськин. У меня аж голова ушла в плечи от черной стыдобы.

– А… а разве я тебе не говорил о нем раньше? А мне кажется…

Да уж. Сыщики – поискать!

Что получается?

Пестров по своему обыкновению взял на гоп-стоп Сонечку с Вовкой? Продолжает бомбить честных и беззащитных прохожих? Очень похоже. Бедные граждане!

Выбрался, значит, джинн из своих туалетных застенков.

Вот же натура неугомонная!

Василий Кравсилович, внук политрука и сын так и не увиденного чадом папы-авторитета. Мне кажется, Пестрый пас Вовкину подругу основательно и не один день. Его «скачок» – не спонтанен. Слишком тяжелая артиллерия подключена для разведки боем. А что именно привлекло политрукового внука в сию лагуну? По-моему, это очевидно: знойный профиль будущей жертвы. У отечественных бандитов пунктик насчет потомков колен Израилевых: коли еврей – значит, обязательно при деньгах!

И наводчики не нужны: заметил томные глаза и нос горбинкой – заходи и выноси богатства несметные. Главное – на кавказцев не нарваться. Случается, что и похожи бывают. А! Значит, поэтому и следили долго – дабы убедиться в точности национальной идентификации дочки и ее родителей. Вот и еще один ровный кусочек встал в пазл.

Погромчик, стало быть, решили замутить по старой исторической традиции?

Эдакий «бордельеро» – по выражению героя «Калины красной». Если так, становятся понятными и Сонечкины фантазии про «обстоятельства непреодолимой силы»: пытается Вовку уберечь не только от душевных травм, но и физически обезопасить от повторного членовредительства!

А как же сама? Кто обезопасит ее семейство?

М-да. Что-то надо с этим делать.

Пока вижу два варианта разрешения проблемы: или менты, или Аниськин. И пока у меня в предпочтении – первый. По принципу: не знаешь, как поступить – поступай по закону. И… Аниськин до сих пор на меня дуется. Из-за Пестрого. Почему, мол, сразу все не рассказал. А я должен был? Тоже мне, Пуаро хренов…

Впрочем, если честно – надо было рассказать.