Потом все стали показывать таланты, одни девочки танцевали, другие декламировали, а потом они захотели, чтобы Роуз сыграла на фортепиано. И это стало последней каплей, ведь фортепиано было ужасно расстроено.

– Ах, бедняжка Роуз! – воскликнула мама.

– Тогда Роуз отказалась, но, разумеется, все что-то показывали, так что получилось немного неловко, а потом кто-то обмолвился про этот фокус, и так вышло, что Роуз смогла его исполнить. И она показывала его совсем недолго. А потом было чаепитие, а потом мы пошли в гостиную и продолжали бы веселиться со всеми, но мама Нэнси послала за Роуз и начала говорить насчет предсказания судьбы. Вам ведь она не понравилась? – спросила она, переводя пронзительный взгляд с Констанции на маму. – Так вот, со взрослыми она держится вежливее, чем с детьми. Роуз и не собиралась сегодня туда идти, но, когда мы вернулись с покупками, мисс Мун уже была здесь. Так что, как видите, Роуз вообще не виновата. – Она снова принялась по-детски водить вилкой по скатерти и снова повиновалась, когда ее одернули.

Это объяснение удовлетворило маму и Констанцию, которые с тех пор всегда считали меня жертвой миссис Филлипс, но не до конца удовлетворило меня, хотя и спасло от ужасного позора. После обеда, как только мы с Розамундой остались наедине, я сказала:

– Но, Розамунда, на вечеринке все произошло не совсем так.

На что она, растерянно подняв брови, ответила:

– Разве?

– Да, Розамунда, да, – настаивала я, потому что меня мучила совесть. – Я вела себя гораздо хуже. Я сама предложила показать тот фокус, и мне нравилось, что миссис Филлипс так хотела, чтобы я предсказала ей судьбу, что чуть с ума не сошла, предлагая мне разные подарки.

– Я н-н-не г-говорила того, чего не было, – возразила она, очень сильно заикаясь.

– Кажется, мне лучше сказать маме, что на самом деле я вела себя очень плохо.

– Но, Роуз, если ты это сделаешь, наши мамы подумают, что я говорила неправду, – жалобно сказала она.

Возможно, Розамунда действительно была такой глупой, какой мы иногда ее считали. Она, похоже, не придала никакого значения тому, что произошло, и явно не понимала, что мы едва избежали одной из ужасных ссор, какие уже пару раз случались между мной и мамой и во время которых мы обе извергали ярость и боль. Розамунда безмятежно принялась что-то штопать для мамы, а я не находила себе места от угрызений совести до самого вечера, пока мама не позвала меня на разговор в папин кабинет.

– Хорошо, что его нет дома, – сказала она. – Я хотела поговорить с тобой с глазу на глаз, дом такой маленький, а нас так много, здесь сложно найти место для беседы наедине. Впрочем, в большом доме мы, конечно, не были бы так близки. – Она села за папин стол и с гордостью оглядела комнату и книжные шкафы. – Столько книг, и ваш папа все их прочитал. Вы должны очень гордиться им. Жаль, что мы живем в стране, где ум не в почете.

С утра она как будто помолодела.

– Ричард Куин пошел на поправку? – спросила я.

– Да, врач поверить не мог, насколько ему стало лучше. Но утром, когда приходила миссис Филлипс, я разозлилась на тебя, потому что очень за него беспокоилась. Роуз, я не знаю, как тебе это объяснить, но никогда больше не занимайся чтением мыслей и ничем подобным.

– Не буду, мама, обещаю.

– О, не ради меня. Просто это действительно очень опасно. Мы разрешили тебе читать газеты. Надеюсь, что ты не станешь придавать им слишком большого значения. Они дадут тебе представление об обыкновенном мире, которого на самом деле не существует. Ты всегда должна верить, что жизнь такая же удивительная, какой она предстает в музыке.

– Да, мама.

– Что бы ни случилось, не связывайся с потусторонним миром. Когда мертвые возвращаются или судьба перестает быть тайной, приходят сомнения и скверна. Этого не происходило бы, если бы мир был таким, каким его изображают газеты, но он не таков. По каким-то причинам нам суждено жить в определенных рамках, так же как музыка живет в определенной тесситуре[63] и звучит в определенном ритме. Но тебе все это известно. Так вот, если мы выходим за рамки, все идет вкривь и вкось.

– Да, мама.

– Как видишь, ты показала на вечеринке фокус с чтением мыслей и тем самым привела к нам в дом миссис Филлипс.

– Да, мама.

– Я уверена в этом, я знаю это, – сказала мама. – И ты, дорогая моя, тоже должна это понимать. Я бы не взяла тебя с собой на Найтлили-роуд, если бы знала о полтергейсте, но, раз уж ты увидела его, никогда о нем не забывай. Он и сам по себе был ужасен, да еще и принес с собой сомнения. Многие члены научного сообщества приезжали специально, чтобы его изучить, и некоторые из них всерьез утверждали, что это проделки Розамунды.

– Как глупо. Я уверена, что она никак не могла это подстроить.

– О нет, она была ни при чем, – сказала мама. – Она хорошая девочка, такая же, как Ричард Куин, лучше других людей. Но по округе пошли слухи. И люди стали говорить, что это дело рук кого-то, у кого есть ключ, кто забирается в дом и расставляет ловушки.

Она выдержала паузу, и я поняла, что в этом обвиняли кузена Джока.

– Но многое из того, что происходило, не смог бы подстроить обычными средствами даже самый изощренный злой гений. – Она вновь умолкла, и мне подумалось, что она размышляет, не мог ли кузен Джок подстроить это с помощью необычных средств.

– Ах, Роуз, – с чувством продолжила она, – если ты слишком увлечешься фокусами с чтением мыслей, если возьмешь за привычку шутить с миром духов, то кончишь тем, что станешь медиумом, который обещает в темной комнате отцам и матерям воскресить их погибших детей. Иногда ты сможешь сдержать свои обещания, а иногда тебе придется обманывать людей, но, так или иначе, ты всегда будешь тревожить покой мертвецов и мешать им выполнять свой долг. Такое может случиться с любой из нас, если мы это допустим.

– Да, мама, я никогда больше так не буду делать, – сказала я.

– Знаю, что не будешь. Но, Роуз, жизнь так таинственна, мы почти ничего о ней не знаем. Сегодня я рассердилась на тебя, потому что подумала: может, из-за того, что вокруг сгустилось зло, Ричард Куин и заболел так сильно. – Она посмотрела на меня с простодушием ребенка, который открывает сердце другому ребенку. – По-твоему, думать так было очень глупо?

– Нет, – ответила я. – Он такой хороший, что зло наверняка его ненавидит.

– Я тоже так думаю. Потому-то я и испугалась. – Она вздохнула и снова окинула взглядом полки. – Столько книг, и ни одной по существу. То есть ни одна из них не может ничего для нас прояснить. Ваш папа никогда не держит книг, которые считает негодными. А теперь пора ужинать. – Неожиданно она прижала меня к груди. – Ах, Роуз, я ненавижу на тебя злиться, ты мне ближе, чем все остальные дети.

– Правда, мама? – удивленно спросила я.

– Да, Мэри так далеко, а Корделия…

– Да что Корделия, – сказала я. – Нет, я думала, что ты больше всех любишь Ричарда Куина.

– Он не мой, он принадлежит папе, – объяснила она. – Они ведь похожи как две капли воды.

Я растерялась, потому что никогда не замечала никакого сходства между моим мрачным, хмурым папой и блестящим, как серебро, Ричардом Куином. Мне нередко казалось, что она знает о папе что-то, чего не знаем мы, хотя и не понимала, как такое возможно.

Глава 10

В том году Рождество у нас получилось как никогда великолепным, хотя мы и были как никогда бедны. По какой-то причине, оставшейся неназванной, Констанция и Розамунда гостили у нас все праздники; они помогли маме сшить для нас самые красивые платья, какие у нас когда-либо были; и нам очень понравилось наряжать Розамунду. Ричард