- Не сравнивай, - фыркнул Дорохов. - Мои подруги в курсе, чего от меня ждать, а чего -нет. Или, может, ты предупредил мисс Абрамс, что завтра она станет посмешищем для всей Академии, если это просочится в свет? А зная о твой несдержанности, это просочится.

Джен сжалась в комок и вздрагивала так, что золотые бретельки то и дело спадали с плеч. Она их нервно поправляла, снова вздрагивала - и те опять падали. Подруга прятала глаза, но я видела, что они стали почти бесцветными от скопившихся в них слез, готовых хлынуть потоком. Упрямую, ворчливую язву только что сломали. Хоть бы не до конца. Хоть бы не так, как Бэку.

Дорохов откинул одеяло и, стараясь не глядеть на Джен, рывком вытащил ее из импровизированной постели. Мягко подтолкнул ко мне, и я, наконец, пришла в себя. Шестеренки закрутились. Надо что-то сделать, как-то успокоить. Я стянула с себя халат и замотала Джен, которой ткани от тетушки Аманды досталось в разы меньше, да и та просвечивала.

- Мы уходим, - прохрипела я, обхватила подругу за плечи и потащила вон из чертовой комнаты.

- Принц у нас недосягаем, но ты так легко не отделаешься, чернушка! - прилетело мне в спину. - Клянусь, я найду способ с тобой разобраться. Бойся, дестиночка. Бойся.

Я резко вскинулась и обернулась, скользнув глазами по горделивому профилю с орлиным носом.

- Вот еще! Это ты бойся, Бехтерев, - угрожающе прошипела я, плюясь желчью. - Если ты думаешь, что я оставлю это так, ты сильно ошибаешься. Вспомни, кто мой крестный и где ты обучаешься.

Антон сглотнул, но ничего ответил. Видимо, его извилина уже успела переместиться в официально отведенное ей место и все-таки заработала.

Я повела Дженни по лестнице вниз, спешно соображая, что предпринять. С Бехтеревым можно разобраться и утром. А сейчас на повестке дня истерика.

Дорохов с нами не пошел. Сказал, что хочет еще потолковать с Антоном и убедить того не болтать о визите Джен в мансарду. Какими методами он планирует «договариваться», спрашивать не стала. Просто чтобы не сидеть снова на заседании Малого Совета свидетельницей, если вдруг поутру тут найдут хладное тело горделивого ублюдка.

Надеясь хоть как-то отвлечь Дженни, я потащила ее умываться в преподавательскую ванную. Но она и носом не повела, когда я включила лампу и продемонстрировала ей мраморное великолепие. Я усадила ее на бортик медной купели, а сама пристально осмотрела подругу. Без учета заплаканного лица, нескольких красных следов на шее и измятой сорочки она выглядела целой.

- Джен, - сипло начала я, умывая ее холодной водой. - Давай ты скажешь хоть что-нибудь? Чтобы я правильно определила масштаб проблем.

Она вяло повела острым плечиком, и халат шелковой волной сполз на пол. Вдруг, будто что-то вспомнив, Джен принялась чесать шею и мотать головой.

- Что?!

- Я им пахну! - с очередной порцией рыданий выдавила подруга. - Он... целовал меня. Дотрагивался. Гладил.

Вид у Джен был столь виноватый, словно она признавалась в ограблении банка.

- Просто целовал? - выдохнула с облегчением.

- Чему ты радуешься? Это же так гадко, Ани. Его запах повсюду! - она уже чуть не до крови расчесала шею, и нужно было срочно прекращать это безумие.

- Тут есть отличное мыло с запахом сирени, - со знанием дела прорекламировала я и вытащила из ниши розовый пузырек.

Джен причитала, что ее, такую «испорченную» поцелуями Бехтерева, никто замуж не возьмет. А я протирала ее шею и руки махровым полотенцем, смоченным в мыльной воде. Аромат сирени бил в нос и вытравлял из головы лишние мысли. Кроме той, в которой говорилось, что Бехтерева стоило, как минимум, придушить.

Да чтоб его самого тролль потрогал! И погладил. И, до кучи, поцеловал.

- Он мне так нравился, Ани, - со всхлипом призналась Джен.

- Знаю. Но он плохой человек, - и присела на пол и сжала ее колени, заглядывая в зеленые глаза. - Есть намного лучше. Вот Брендан, он же тебе понравился на позапрошлое Рождество?

- О, да еще как... Но Брендан на меня даже не посмотрит!

- Просто тебе надо научиться накручивать волосы на пальцы, - хихикнула я, вспомнив «пышногрудую Сюзи».

- Антон что, правда все это время собирался жениться на Мариэлле? - посерьезнела снова Джен, лишь на миг озарив лицо улыбкой.

- Контракт с Вяземскими обсуждают уже полгода, - я не стала врать. Иногда боль отрезвляет. - Пойдем снимем этот мрак, пока нас никто больше не увидел.

Я окинула взглядом тетушкины сорочки, и Джен глупо хрюкнула. Кажется, она только сейчас разглядела мое облачение.

Стараясь передвигаться мышками, мы тихонько спустились на третий и расстались у спальни пятикурсниц. В последнюю секунду Дженни порывисто скрутила меня в объятиях, выбив воздух из грудной клетки, резко отпустила и скрылась за дверью. Если Антона она обнимала так же, то я забираю свои слова о тролле. Это лишнее.

Добредя до своей комнаты и занеся ладонь над дверной ручкой, я остановилась. Вот черт! И где, морф меня зацелуй, мой шелковый халатик?

В третий раз за ночь идти на четвертый этаж и красться мимо демонического логова - это уже попахивает шизофренией. Бредом. Самоубийством. И полным отсутствием чувства самосохранения. Но адов пеньюар остался валяться на мраморном полу преподавательской ванной. Если его утром найдет Карамзина, мне несдобровать. Она мигом вычислит магический след владельца. Черт!

На носочках протискиваясь в дверную щель, я еще надеялась на успех. Я же дестинка! Может мне три раза подряд повезти или нет? Сграбастав красный шелк с пола, я устало выдохнула. Ну и вечер! Кажется, на бал я собиралась не то, что в прошлом году, а вообще в прошлой жизни.

Но нет, три раза подряд никому не везет. Это не казино.

Выходя из двери, я влетела в знакомую темную ткань, по ощущениям - набитую кирпичами и самыми недобрыми намерениями. А ему-то чего не спится?!

***

Меня не просто застукали гуляющей по Академии в Ночь Влюбленных. Меня поймали на четвертом этаже, неподалеку от спального крыла юношей-«зазнаек». С одним из которых я танцевала на балу. Выходящей из преподавательской ванной. Пахнущей, чтоб ее, сиренью! В мерцающей полупрозрачной красной сорочке. И с пеньюарчиком в руках.

Вместо того, чтобы провалиться под землю, я разозлилась. Нет, да я просто в ярость пришла! Потому что глаза, которыми меня пригвоздили, прожгли, распотрошили и приморозили... Так вот, эти глаза обвиняли. Меня! Неизвестно в чем. Без разбирательства, без следствия и суда, без оправданий и доверительной беседы. Но уже обвиняли.

- Еще один подарок? - наконец, процедил Андрей, с напускным равнодушием изучая сорочку.

- Да, подарок, - врать не стала.

На его лице заходили жевалки.

- И от кого же?

- Не от вас, - надменно фыркнула и принялась натягивать халат.