Упомянутый Максимовым приказ по Балтийскому флоту, датированный 16 апреля (№ 126), гласил: «Впредь до выработки общей для всего флота формы одежды предлагаю: 1. Офицерам иметь нарукавные отличия по прилагаемому чертежу. 2. Кокарды временно закрасить в красный цвет до тех пор, пока не будут выработаны фуражки нового образца с новыми эмблемами. 3. Шарф отменить. 4. Пуговицы с орлами, по мере возможности, заменить пуговицами с якорем. 5. На оружии уничтожить вензеля». К приказу прилагалась таблица нарукавных знаков различия, ими стали галуны, количество и ширина которых соответствовали званию офицерских чинов флота и морского ведомства. Так, например, мичманы и поручики имели один средний галун с завитком и один узкий без завитка. У адмиралов, генералов и высших чиновников морского ведомства — один средний галун с завитком и два широких без завитка, а звание обозначалось пятиконечными звездами, прикреплявшимися выше галунов. Соответственно, у контр-адмирала — одна звезда, у вице-адмирала — две, у адмирала — три[581].

В тот же день, 16 апреля, военный и морской министр А.И. Гучков тоже отдал, наконец, приказ за № 125, согласно которому все виды погон в военно-морском флоте изымались из употребления «в соответствии с формой одежды, установленной во флотах всех свободных стран». Политическая уступка, ставшая следствием массового движения, представлялась как насущная республиканская реформа. В то же время те матросы, которые инициировали борьбу с погонами, могли ощущать себя победителями и образцовыми гражданами. Офицеры же, пытавшиеся погоны защищать, могли восприниматься, в лучшем случае, как политически неграмотные обыватели, которые не понимают принципы организации «флотов свободных стран». В некоторые соединения этот документ поступил 17-го, указывалось на необходимость спешного его выполнения: «Приказ привести в исполнение, по возможности сегодня», — гласила телеграмма, полученная штабом начальника речных сил на Дунае[582]. Косвенно это свидетельствовало о той напряженности, которая царила в штабах накануне праздника 1 мая. По-видимому, решение об издании приказа было принято внезапно, под давлением событий на Балтийском флоте. Спешка сказалась и на тексте приказа. «…Приказ был разработан в 20 минут, тем и объясняется его непродуманность», — утверждал офицер, служивший в центральном аппарате морского ведомства[583].

Текст приказа Гучкова был близок к тексту приказа Максимова № 126: «Впредь до окончательной выработки… в установленном порядке» новой формы, вводилась замена погон галунами, отмена шарфов, уничтожение вензелей на оружии, закрашивание середины кокарды в красный цвет (затем интендантскому ведомству было дано распоряжение о производстве соответствующих кокард). Возможно, выход приказов был согласован, либо они основывались на каком-то общем источнике. Но весьма вероятно, что составители приказа по морскому ведомству просто использовали приказ по Балтийскому флоту. Впрочем, сами руководители министерства разъясняли, отвечая на запросы, что приказ по флоту и морскому ведомству «совпал с приказом адмирала Максимова». Новые знаки различия в обоих приказах также большей частью совпадали, существовали лишь небольшие расхождения, касающиеся ширины галунов у некоторых чинов. В приказе Гучкова, например, нашивки мичмана описывались так: один широкий галун с завитком и один узкий — без завитка[584].

Адмирал А.С. Максимов вскоре распорядился внести соответствующие дополнения и изменения, согласовывая свои приказы с приказом по морскому ведомству, т. е. меняя указания относительно количества и ширины галунов (приказ по Балтийскому флоту от 27 апреля).

В приказе Гучкова по военному ведомству от 17 апреля (№ 225) содержалось разрешение на время войны генералам не носить лампасов на шароварах и цветной подкладки (отворотов) на пальто (генерал в шинели с красной шелковой подкладкой был одним из символов «старого режима»). В качестве причины называлась дороговизна и недостаток цветных приборных сукон на рынке. Но показательно, что подобный приказ появился в то же время, когда менялась морская форма. Можно предположить, что таким образом высшим военным чинам предоставлялась возможность несколько демократизировать свой «старорежимный» облик, раздражавший революционных активистов.

Приказом морского министра № 150 от 21 апреля во флоте вводилась и «капитанка» — новая офицерская фуражка «американского» типа с плоским и прямым козырьком, а овальная офицерская металлическая кокарда старого образца заменялась шитой широкой кокардой с якорем и звездой. Разрешалось, впрочем, донашивать фуражки старого образца со старыми кокардами, в этом случае черный цвет внутреннего щитка кокарды заменялся красным. Судя по фотографиям того времени, младшие морские офицеры с большей охотой обзаводились новыми фуражками и кокардами. При этом старшие по возрасту и по званию моряки продолжали носить головные уборы старого образца[585]. Возможно, они попросту стремились избегать лишних расходов. Показательно, что адмиралы облачились в новую форму, очевидно статус не позволял им поступать иначе.

Сложилась ситуация, когда командование Балтийского флота под угрозой разрастающегося давления масс продиктовало, фактически навязало правительству введение новой формы для всего личного состава морского ведомства. Генерал А.И. Деникин приводит приказ адмирала Максимова о снятии погон как пример самостоятельного решения командующими «принципиальных военно-государственных вопросов»[586]. Показательно, что вождь Белого движения совершенно игнорировал характер и размах массового и стихийного движения за снятие погон, он не упоминал о той опасности, которой подвергались в то время многие офицеры. Новая морская форма была введена революционным путем, хотя и без руководства со стороны революционных политических партий.

В других флотах Балтийский флот порой рассматривался в это время как очаг анархии и разложения, знаком чего был отказ балтийцев от традиционных символов и ритуалов, подобные обвинения в их адрес выдвинул и командующий Черноморским флотом адмирал А.В. Колчак. Матросы-балтийцы пытались возражать, утверждая, что они являются сторонниками дисциплины, но дисциплины нового типа. Команда балтийского крейсера «Россия» 9 мая приняла обращение к морякам-черноморцам. Оно гласило: «Адмирал Колчак видел лишь людей тыла, он видел в отмене отдания чести, титулования и снятия погон упадок дисциплины и потерю боевой способности. Разве почести, погоны и титулование есть боеспособность?»[587].

Первоначально предусматривались и нарукавные знаки различия для матросов. Уже вечером 17 апреля чины морского ведомства ознакомили членов комиссии под председательством члена Государственной Думы Н.В. Савича, созданной для рассмотрения преобразований на флоте, с соответствующим проектом и получили ее одобрение (показательно, что никаких возражений не выдвинули и радикально настроенные матросы, представлявшие в этой комиссии рядовых моряков Кронштадта и Гельсингфорса). Матросов военного флота должен был отличать и красный якорь на левом рукаве — члены комиссии предложили сделать этот знак обязательным для всех моряков, включая офицеров и кондукторов[588]. Специальная комиссия не позже 20 апреля разработала соответствующий проект приказа по Морскому министерству (любопытно, что по этому проекту флотские унтер-офицеры должны были бы иметь на левом рукаве красную пятиконечную звезду диаметром один дюйм)