— Нет-нет, Леда, все не так! — испугалась Катерина. Куда приведет этот разговор? Неужели Леда думает, что сможет обыграть Марину в ее собственной игре? Оставить ребенка? Но это безумие. — Марина просто попросила меня позаботиться о тебе, пока… пока все не закончится… пока не родится ребенок, а потом она ожидает, что ты вернешься в монастырь.

— Марина ожидает то… Марина попросила меня об этом… — Леда негодовала, как шестнадцатилетний подросток. — Что я ей должна? Ничего! Почему просто не постоять за себя?

— Basta! Хватит, Леда! — Катерина ощутила, как обрывает невидимые нити, которые могли ее сдерживать. — Значит, хочешь узнать, что произошло, когда я попыталась нанести ответный удар? Ты этого хочешь?

В голове у Катерины все смешалось. Она ощущала волны, которые плескались за бортом, как будто они плескались у нее в голове. «Да… я нанесла ответный удар. Боролась, пока чуть ее не убила».

Мурано, 1753 год

Джакомо оставил меня одну в casino. В ушах все стояли его слова: «безумно влюбился в нее… мучительное одолжение… я люблю тебя всем сердцем», и казалось, что душа моя разлетелась на осколки. Я пошла к кровати присесть, но отпрянула при виде красного шелкового покрывала, которое дразнило ложными обещаниями. Теперь я точно понимала, что Марина такая же лживая до глубины души: делала вид, что наряжает меня, а сама все это время оголяла. Я застонала и схватилась за живот. Ощутила, что внутри родился всхлип, готовый вот-вот выплеснуться наружу.

— Катерина!

Я резко обернулась. В противоположном конце комнаты, перед огромным зеленым шкафом стояла Марина. От двери она была ой как далеко!

— Что вы здесь делаете? — испуганно воскликнула я и съежилась за кроватью. Она походила на привидение, которое вплыло в комнату. — И как…

— Неважно… с тобой все в порядке? — Она направилась ко мне. Я понятия не имела, откуда она здесь появилась, но я точно знала, что она мой враг. Мне подсказала это моя кипящая кровь.

— Оставьте меня в покое! — закричала я.

Чтобы не позволить загнать себя в угол, я бросилась на нее и стала наносить кулаками удары ей в грудь.

— Убирайтесь отсюда! Убирайтесь! — вопила я, словно она могла прочесть меня, как открытую книгу, — мои мысли, мою душу, — и мне приходилось отбиваться от нее, чтобы она не смогла причинить больший вред.

— Катерина! — воскликнула она, пытаясь перехватить мои запястья. — Calma ti, calma ti[63].

Я упала ей на грудь, и она заключила меня в крепкие объятия. Мне так хотелось оказаться рядом с матерью, хотелось, чтобы меня обняли. Но я тут же отпрянула.

— Как вы сюда попали? — не отступала я, желая знать.

Она побледнела. Под глазами у нее залегли темные круги. Что бы она сегодня ни планировала, что-то явно пошло не так.

— Пойдем… — ответила она, — я тебе покажу. — Она протянула мне дрожащую руку.

Я последовала за ней в сторону зеленого шкафа. Она открыла створки, и я увидела внутри пустоту, задней стенки тоже не было. Вместо нее в стене находилась небольшая дверца. Ручка на двери имела форму маски: какое-то злобное животное с бронзовым кольцом в пасти. Марина положила руки на кольцо и толкнула дверь, чтобы открыть. Она протиснулась внутрь, я последовала за ней.

Я оказалась в темной кладовой без окон, на противоположной стене была еще одна дверь. Марина зажгла на маленьком столе свечу. Я разглядела диван, стоящий лицом к стене комнаты, из которой мы только что вышли. Еще было кресло и письменный стол. Достаточно мебели, чтобы провести здесь пару часов. Но зачем?

— Я не понимаю, — призналась я Марине. В пламени свечи ее чистая, белая кожа была совсем как у покойницы. Мне не нравилось находиться в таком замкнутом пространстве рядом с ней, как бы меня ни снедало любопытство. Я развернулась, чтобы сбежать через маленькую дверцу.

— Я наблюдала за вами, — призналась она.

Я повернулась к ней лицом, глаза мои метали молнии.

— Наблюдали за мной? Зачем? Как?

— Сейчас покажу. — Говорила она уверенно, как человек, который намерен во всем сознаться. Или, может быть, собиралась сделать вид, что готова во всем признаться. Я больше не верила ее словам. Я походила на потревоженную змею, готовую напасть и защитить себя.

Она встала перед диваном и сняла доску, которая висела на стене. За ней я увидела множество дырочек. Из соседней комнаты лился свет. Я недоуменно уставилась на нее.

— Посмотри в дырочки, — велела она.

Я села на диван и подалась вперед. Через дырочки я отлично видела основную комнату. Четко была видна кровать в алькове с красным шелковым покрывалом. На каминной полке до сих пор мерцала одинокая свеча.

— Значит… вы пришли сюда ради зрелища! — воскликнула я и почувствовала себя совершенно нагой. — И вам понравилось то, что вы увидели?

— Нет! Нет, не понравилось! Катерина… ты должна мне верить! — Она присела на краешек дивана. — После того, как гондольер отвез тебя, он вернулся за мной, чтобы я смогла насладиться, как я была уверена, счастливым воссоединением. Я спряталась в этой комнате. Когда мы увидели, что все пошло не так — что Джакомо почувствовал себя обманутым и оскорбленным, — я продолжала думать, что, если я ненадолго зайду, все смогу исправить. Я ждала, в душе надеясь, что два человека, которые любят друг друга, с наступлением ночи примирятся. Но… этого не случилось.

Я обезумела от ярости.

— Вы хотели, чтобы он меня отверг, — не врите мне!

Она обмякла, словно я ее ударила. Ох, как чесались кулаки. Я хотела убить ее прямо здесь, схватить эту свечу и ткнуть ее прямо в эту идеальную белую кожу. Я подумала о том, как Джакомо прикасался к ней, восхищался ею, предпочел ее мне. И я почувствовала, что меня вот-вот вырвет.

— Если раньше я и имела над ним власть, теперь ее нет, — прямо заявила она. Взяла доску и поставила на место в секретные пазы. Руки ее двигались неловко, но я гадала: не играет ли она. — Он меня станет презирать, когда поразмыслит над тем, что я сделала.

А если она права… я ощутила, как ярость перерастает в нечто иное. В чувство мести, смешанное с надеждой. Неужели Джакомо наконец-то увидит, кто она на самом деле?

Я не знала, что нас ждет после этой ночи. Но я поняла, что ничего не выиграю, если обзаведусь таким врагом, как Марина. Лучше подыграть ей: притвориться наивным ангелочком.

— Мне очень жаль, — произнесла я и посмотрела ей прямо в глаза, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Если бы Джакомо любил меня сильнее, мы бы обе сегодня не потеряли все.