отношений. И все равно мне кажется, что вокруг нас с Милой даже воздух другим становится, он как будто заряжен нами и пахнет, как ее духи и моя жевательная резинка, которой я вечно закидываюсь перед долгими поцелуями. А Рина и Коваль…

Да ну их! Сколько раз себе говорил, сами разберутся. Мне-то что, есть компания, чудесно. Хотя главная моя компания сидит по левую сторону от меня и что-то усиленно выискивает на дне ведерка.

Ловлю ее ручку, обнимаю пальцами запястье и притягиваю к своим губам тыльной стороной ладони. Целую, оставляя немного соленый привкус на ее ладошке из-за попкорна, которым мы все-таки облопались.

Вот почему всегда не могло быть так просто? Раз — и мы идем вместе в кино. Или гулять. Или зависаем у меня дома, сериал какой-нибудь смотрим, в VR играем, вместе печем пиццу или просто валяемся на пушистом ковре, обнимаясь. Пьем чай из маминого любимого «парадного» сервиза, мчим вечером на такси в гости к Ковалю, потому что наш мистер серьезность в очередной раз проводил родителей в столицу на выходные и решил вспомнить, что ему девятнадцать, и самое время закатить вечеринку.

Ведь все это так просто и так легко осуществимо, когда между вами не стоит запрет. Когда тебя не считают сыном врага, когда идут навстречу, идут на компромисс, делают послабления в жестком отцовском контроле.

И все это после кодовой фразы «люблю вашу дочь». А я ведь честно сказал. Не давил из себя эти слова специально, чтобы заработать авторитет и уважение, а просто озвучил то, что вдруг стало крутиться в голове и рвалось наружу. Жаль, быть может, что я впервые не сказал ей это, когда мы были один на один. С другой стороны, так даже надежнее, Мила ведь понимает, что при ее отце я не могу соврать и приукрасить.

А я никогда ей не вру. Правда, в ответ такие же слова все еще не услышал, но я ее не тороплю. Иногда надо и потерпеть, как говорит товарищ генерал Самойленко. Мы, кстати, как-то заглядывали в гости. От деда Милы я реально тащусь. Надо просто привыкнуть к нему, и вот он уже кажется умнейшим и хитрейшим мужиком на этой планете. А Мила и правда чем-то на него смахивает…

Да я все в ней люблю. И похожесть на деда, и папины упрямые гены, и все эти ее женские хитрости, которых от мамы нахваталась. И даже то, что не успел еще узнать в ней, тоже люблю. Или полюблю, когда узнаю. Ведь это так просто и сложно одновременно.

***

После фильма девочки вместе отправляются в дамскую комнату, а мы с Ковалем остаемся ждать их на этаже.

— Кайфуешь? — первым начинает разговор Андрей.

Понимаю, что он имеет в виду. Для него нет ничего трудно реализуемого в том, чтобы вот так запросто пойти в кино с девушкой, а вот для меня еще недавно это было огромной проблемой. И да, когда запреты вдруг уходят из твоей жизни, все становится в разы легче. Кажется, даже просто дышать легче.

— Кайфую.

— Подарки придумал уже? И на день рождения, и на Новый год.

— Честно? До сих пор голову ломаю, уже даже мелких подключил. Есть идеи. А ты? Хотя можешь не говорить, я что-то даже не сомневаюсь, что у тебя заранее готово все. Иначе это был бы не ты.

Коваль ухмыляется, привычным жестом поправляя свои русые кудри.

— Еще нет, но я придумал сам подарок, ищу пока. Кстати, Мила помогает.

— Вот как. Удобненько, однако.

Он лишь пожимает плечами в ответ на это.

А девочки уже возвращаются к нам, и беседу о подарках приходится свернуть, чтобы раньше времени нам не проболтаться. Довольная и радостная Мила виснет на мне, как смешная обезьянка, и уговаривает нас прогуляться всей компанией. На улице прохладно, конечно, но снега нет, можно себе позволить небольшую прогулку.

Забираем наши куртки в гардеробе, помогаем одеться девушкам и выбираемся в декабрьский холод. Еще не такой поздний вечер, а на улице темно, хоть глаз выколи. Но сотни и даже тысячи разноцветных лампочек раскрашивают пространство, так что мы гуляем в свете уличных фонарей.

Мила в той самой белой куртке, которую я называю «снеговиком». Я держу своего милого снеговичка за руку, спрятанную в пушистую перчатку, и сам греюсь таким образом. Забыл свои перчатки, они в форменной куртке, а я хотя бы в свой личный выходной хочу одеваться как просто человек, вот и надел обыкновенную парку вместо футбольной.

Коваль с Риной тоже идут, держась за руки. О чем-то тихо спорят, но я не вслушиваюсь, а мы с Левиной и вовсе молчим, просто периодически смотрим друг на друга внимательно и улыбаемся во весь рот. Успеваем пройти буквально один квартал, направляясь в сторону, где живут девушки, как вдруг замечаем того, кого меньше всего хотелось бы такой компанией встретить.

Мхитаряна. Как обычно, совершенно невозмутимый, спокойный, я бы даже сказал, парящий в своих облаках. В наушниках и с застегнутым наглухо пуховиком, скрывающим даже щетину на подбородке.

Реакция у всех разная. Мила разве что не визжит от радости, я спокойно здороваюсь, а Рина поджимает губы, как будто кто-то из нас виноват, что мы вот так пересеклись. И только Ковалевского жалко в этой ситуации — пацан совершенно не в курсе, что происходит. Я ему ничего лишнего не говорил, да и Карен тему влюбленности в Заболоцкую не развивает. Знает, что она — чужая девушка, и живет с этим знанием дальше. Уж не знаю, счастливо или печально, но живет.

— Каренчик! — оглушает нас Мила, которая подлетает к другу и бесцеремонно достает наушники из его ушей.

— Тихо, рыж, завалишь меня, — мягко улыбается ей Карен и придерживает покачнувшийся на носочках рыжий ураган. — Привет, Тимофей, привет, Рина.

Возникает слегка неловкая пауза, потому что Заболоцкая, чтоб ее, молчит, а парень, с которым она гуляет, по-прежнему ничего не соображает. Решаю взять все в свои руки.

— Это мой друг и товарищ по команде Андрей, — представляю Коваля. — А