я буду стоять во главе.

И моего силуэта будут страшиться на горизонте.

Сладкое чувство победы, ощущение собственного превосходства. Стоя посреди тел павших врагов с мечом в руке, трудно не поддаться самолюбованию. Чувство величия улетает в небеса и кажется, что ничто не может тебя остановить. Нет такого препятствия и нет такой силы, что станут у тебя на пути.

Я ходил по самому краю, на самой границе пропасти, но я устоял. Я выжил. И более того, я сбросил в неё всех, кто пытался мне помешать. Нет никого могущественнее меня...

Замечаю Вардиса, сидящего на коленях...

Пытаюсь собраться, но сделать это сложно. Сейчас мой организм – настоящий коктейль из гормонов. Награждает меня за проделанную работу.

– Вардис! – кричу.

Мчусь к брату. Надеюсь, он не пострадал.

– Я в порядке, – отвечает. – В полном порядке.

Вокруг него – десятки мёртвых людей, но один из них лежит головой у брата на коленях. Присматриваюсь и вижу Лиру. Кожа девушки стала бледной, стёганый доспех залит кровью из раны на шее. Она совсем не двигается.

– В полнейшем порядке, – говорит Вардис и отстранённо смотрит вдаль. – Меня даже не поцарапали. Так, постучали немного.

– Лира... – говорю.

– Она сейчас отдохнёт и пойдём.

Прикладываю ладонь к шее девушки: пульс пока есть, но слабый. Незаметно достаю красную жемчужину и кладу в ладонь Лиры.

«Нет-нет-нет, дружочек, – слышу сиплый смех Хоса. – Пока не умрёшь – Дар другому не передашь. Таковы мои правила. Я очень привередливый парень, знаешь ли».

Паскудство. Я надеялся, что смогу исцелять жемчужиной кого угодно, а не только себя. Придётся действовать руками.

– Аделари, – кричу. – Принеси тряпки, как можно скорее!

Девушка убегает к мешкам, оставленным на пригорке.

Но перевязать рану – лишь половина дела, в теле Лиры осталось слишком мало крови. Здесь помогло бы переливание, но как его сделать без двух игл и трубки для передачи крови? В этом мире трубки существуют только как деревянные изделия для курения. А иглы... А ведь иглы есть!

Некоторые жители Дарграга делают украшения из клыков убитых змей, они полые внутри. Чем не игла?

– У кого-нибудь есть змеиные клыки? – кричу.

Никто не реагирует на мои слова: все пребывают в блаженстве, дарованном победой.

– Зажимай рану, – говорю Вардису. – Сейчас придёт Аделари, сразу же её перевяжите.

– Ты чего? – спрашивает. – Лиры больше нет.

– Она ещё с нами и мы её спасём!

Бегу к толпе дарграговцев, все они в состоянии эйфории. Похожи на кучку наркоманов, закинувшихся психостимуляторами.

– Есть змеиные клыки? – спрашиваю Хоба.

Парень возбуждён, сжимает и разжимает кулаки, улыбка до самых ушей. Так ощущается дуновение смерти: она пронеслась мимо, но тебя не задела. Лишь столкнула на обочину.

– Нет, – говорит.

Иду дальше и спрашиваю у всех подряд, не найдётся ли у кого змеиных клыков. Задача оказалась труднее, чем я думал. Все вокруг реагируют активно, проявляют участие, но при этом будто бы не задумываются над смыслом сказанных слов.

Все отвечают мне отказом, но не покидает ощущение, что кто-то пропустил мои слова мимо ушей. У одного из двухсот человек обязательно должно быть ожерелье, браслет или заколка со змеиными клыками. В Дарграге считают, что это к удаче.

– Есть змеиные клыки? – спрашиваю у Крилин, соседки.

– Нет, – говорит.

Смотрю на её волосы, а они сзади завязаны в хвост на верёвочку с цветными камнями, среди которых один маленький, изогнутый, змеиный клык.

– Можно я позаимствую? – спрашиваю.

Достаю клык из волос, осматриваю со всех сторон. Подходит. Бегу к мешкам и ищу любой предмет, что подойдёт для временного хранения крови. Разумеется, среди личных вещей деревенских не находится ни шприц, ни пробирка. Я бы очень сильно удивился, будь они там.

Беру один из бурдюков, выворачиваю наизнанку и как следует вытираю чистыми тряпками. О стерильности можно забыть – антисептики ещё не изобрели. То, что я собираюсь сделать, гарантированно занесёт инфекцию в рану. Но это, как говорится, меньшее из двух зол.

Оборачиваю основание клыка нитками, чтобы загерметизировать стыки и не дать пролиться крови. Подсоединяю клык к бурдюку и очень крепко завязываю. Получился этакий мешок для крови и, как мне кажется, даже относительно чистый. В подобных условиях невозможно было сделать ещё лучше.

– Расступитесь, – говорю.

Возле Лиры теперь собралась небольшая толпа с хмурыми лицами. Холган, Зулла, Аделари, Хоб, все считают девушку мёртвой, кроме меня.

– Аделари, – говорю. – Можешь снять доспех и протянуть мне свою руку? Ты из нас самая чистая.

Девушка делает, что велено, хотя не понимает, что я задумал.

– А теперь не двигайся, будет немного больно.

Втыкаю змеиный клык в её вену – кровь тут же начинает течь в бурдюк. Не сделаю ли я этим ещё хуже? Вдруг, инфекция свалит ещё и Аделари. Гиппократ, глядя на мои действия, забил бы меня до смерти своим учебником.

– Что ты делаешь? – спрашивает Холган.

– Больно, – шипит Аделари.

– Лира умирает от потери крови, – говорю. – Вот я и подумал. Если крови у неё мало, надо её влить.

Холган задумчиво смотрит на прозрачный змеиный клык, внутри которого течёт кровь.

– Кажется, я родил гения, – говорит.

– Можешь взять мою, – заявляет Вардис. – У меня её много, отдам сколько надо.

– И у тебя возьмём, если понадобится, – отвечаю. – А ты, Аделари, сжимай и разжимай кулак, чтобы кровь текла быстрее.

Надеюсь, у Аделари и Лиры одинаковая группа крови и дополнительных осложнений не возникнет. Они всё-таки жители одной деревни.

По лицу Аделари я вижу, что она не верит в мою затею, кривится от боли, но продолжает терпеть, поскольку раньше я уже выдумывал странные вещи и многие из них работали. Примерно поллитра спустя я достаю клык из её вены. Протираю мокрой тряпкой предплечье Лиры и долго ищу вену – её рука вялая, бледная.

Пульс совсем слабый, едва ощущается.

Вонзаю клык в наиболее похожее на вену место, надеюсь что попал. В этот момент к нам приближается Саргот. В идеально гладком доспехе, с чистым копьём и ясным лицом. Похоже, всё сражение староста прятался за деревом и лишь наблюдал со стороны.

– Что это вы тут делаете? – спрашивает.

– Переливаем кровь, – отвечает Холган.

– Какую