задумано, а потерь немного. Главное – вовремя обнаружить Ярему, принять бой на выгодной позиции… Вот тогда уже псы гололобые не отвертятся! Хотели боя в чистом поле – получайте! Мои разведчики пока ничего не обнаружили, хан тоже молчит… Значит, даже если Ярема и выступил против нас, он еще далеко… Что там такое?!»

Гетман перевел трубу вправо.

Из-за кромки леса, раскинувшегося неподалеку от пруда, показались крымчаки. Они неслись во весь опор, словно спасаясь от нечистой силы. Пыль клубилась столбом.

«Да что стряслось?! Бегут, как зайцы!»

– Коня мне! – рыкнул Хмельницкий, оборачиваясь к джуре.

* * *

– Великий хан, премудрый и милостивый… – хрипел татарин, распростертый на ковре, тяжело дыша и обливаясь потом. – Твоих батыров больше нет! Аллах прогневался и отвернул от них свое лицо!

– Как «нет»?! – взвизгнул Ислам-Гирей, содрогнувшись от ледяного озноба, несмотря на то, что утро было жарким. – Что ты говоришь, шелудивый пес?!

– Их перебили… Разорвали картечью на куски… Проклятые гяуры заманили нас в ловушку!

– Как все произошло?! Говори, сын шайтана! Убью! – Хан был близок к безумию. Его зубы стучали, глаза налились кровью.

Запинаясь и поминутно моля о пощаде, крымчак поведал о ходе боя. Как всегда, головной отряд налетел на «гяуров» спереди, быстро перемещаясь вправо и охватывая полукольцом, чтобы обрушить смертоносный ливень стрел, которые, как знает всякий воин, удобнее выпускать справа налево. Два других отряда двинулись вперед, чтобы связать боем боковые охранения, а самая сильная часть, зайдя с тыла, бросилась на замыкающий отряд уланов и на обоз, суливший богатую добычу… И вот тут случилось непредвиденное. Обозники, которым надлежало сбиться в кучу под охрану своей конницы, стегнули лошадей и помчались навстречу ордынцам. Потом за считаные мгновения развернулись, словно передумав и все-таки решив спасаться. Куски материи, которой был укрыт груз, слетели, и…

– Там не было ничего ценного, великий хан! Там были только пушки. И они начали стрелять по нашим храбрецам почти в упор. Картечью! Милостивый Аллах, это было что-то ужасное! В одно мгновение полегли многие сотни твоих батыров. На таком близком расстоянии воинов и лошадей буквально разрывало на части. Не было видно ни земли, ни травы – все скрылось под кровью и кусками мяса…

– А дальше?! Пусть сотни погибли, но вас же были многие тысячи!

– А дальше эти повозки с пушками умчались в глубину их строя, а им на смену пришли другие! И снова полетела картечь! Великий хан, мы ничего не могли сделать! – всхлипывал крымчак, вцепившись в сапог Ислам-Гирея. – Они сменяли друг друга и стреляли, сменяли и стреляли! Даже бесстрашный пельван[50] отступает перед стаей собак! Мы не выдержали, помчались к лагерю, а эти повозки, порождение шайтана, погнались за нами! Делали короткие остановки, разворачивались и стреляли! Повелитель, твоего войска больше нет! Уцелели двое-трое из десяти, если не меньше…

– Если его нет, то и тебе жить незачем! Умри, трусливая собака! – яростно заревел Ислам-Гирей, выхватил у стража из-за пояса длинный тяжелый кинжал и с размаху всадил отточенный клинок в сгорбленную спину беглеца. Как раз в этот момент в шатер вошел встревоженный Хмельницкий.

– Что происходит, пресветлый хан? Отчего твое войско стало похоже на отару перепуганных баранов? Как я должен все это понимать?! – голос гетмана задрожал от гнева и растерянности.

Глава 37

Солнце немилосердно жгло. Раскаленный воздух буквально застревал в груди, а от кисловато-едкого запаха пороховой гари, которой было пропитано, казалось, все вокруг, тошнило. Хотелось найти хоть какую-то тень, повалиться навзничь, бросить на лоб мокрое полотенце… А если бы еще нашлась холодная вода…

«Может, тебе еще лимонаду со льдом?» – съехидничал внутренний голос. И у меня не осталось сил даже на то, чтобы послать его подальше. Я молча смотрел на картину уничтожения.

– Пане, мы сделали это! – растерянно твердил Вишневецкий, обводя глазами поле боя, густо усеянное трупами. – Войско зрадников не просто разбито – разгромлено! Полный разгром, беспощадный! Матка Бозка… С трудом верю, что это не сон.

Да, разгром был страшен. Немедленно после уничтожения главных сил Крымской Орды наши мобильные группы рассредоточились на заранее выбранных позициях (не зря я долго корпел над картами окрестностей Збаража!) и принялись ставить проволочные заграждения. Действуя быстро, четко, слаженно, как множество раз работали на учениях.

Пока разгорался бой, пока казаки Хмельницкого, застигнутые врасплох, еще толком не сообразили, кто на них напал и какими силами, надо ли бросать работу по возведению валов и хватать оружие или управятся те полки, что стоят в охранении, – наиболее удобные для их отхода участки местности были уже перекрыты. Три ряда проволоки, установленные в метре друг от друга, зловеще блестели на жарком июльском солнце. Заграждение простейшее, невысокое, даже без всяких там «спиралей Бруно» поверху… Но – беглецов остановит. И конных, и пеших. Хоть на какое-то время. Пока они, сбитые с толку, будут растерянно глядеть на эту невиданную прежде диковину, пока сообразят, что нужно рубить проволоку вплотную к опорным столбам (посередине бесполезно – будет пружинить и большая часть силы удара израсходуется впустую)… Потом, если даже сообразят, начнут толкаться, мешать друг другу в давке. А сзади-то напирает обезумевшая от страха толпа, а спереди – «пулеметный огонь» с примчавшихся тачанок…

Да, кроме пушечных тачанок, мы с князем привели на поле боя и пулеметные. Я спроектировал это оружие, взяв за образец картечницу с горизонтальным расположением стволов, использовавшуюся в XIX веке. Была, правда, мысль скопировать знаменитую «картечницу Гартлинга» с вертикальными стволами – ту самую, прозванную острословами «мясорубкой» из-за ручки, которую приходилось вращать, – но это оказалось слишком сложно технически. Пришлось снова действовать по старому доброму правилу: «Что просто, то надежно».

«Пулемет» представлял собой деревянный диск, насаженный на ось поворотного устройства с шестерней. На каждом таком диске размещалось 16 пистолетных стволов, длиной по 25 сантиметров, вдоль радиусов от центра к окружности. Только без ударно-спусковых механизмов. Для максимального упрощения и облегчения конструкции выстрел производился с помощью горящего фитиля. Поворачивался диск с помощью длинного рычага, расположенного сбоку. Такой «пулемет» получился гораздо менее мощным, чем пушка, и эффективно действовал лишь на ближних дистанциях, но зато оказался куда более скорострельным, а главное – из него можно было вести огонь в любом направлении, не разворачивая тачанку тыльной стороной к цели. Смена же диска, хоть он в снаряженном состоянии был довольно тяжелым, занимала считаные секунды.

Все получилось быстро, наглядно и сурово. Как мы и хотели. Теперь любой недруг князя пришел бы в трепет от демонстрации его силы.

Когда казаки сообразили наконец, что