— Вот… Мы тогда со Светланой моделировали, уже на куда более мощном компьютере, перепрошивку базовых моделей памяти, как это было бы в живом мозге… Свет, расскажи сама, а то я запутаюсь!

— По современным представлениям, — подхватила Сосницкая эстафету, — таким своеобразным «диспетчером видеогенерации» в мозге является таламус. Он координирует потоки информации, идущей от органов чувств в соответствующие зоны памяти коры головного мозга — это как бы Наташины базовые модели! — и накладывает их на временную ось, генерируемую супрахиазмальным ядром гипоталамуса. Так вот. Копии «чек-пойнтов» памяти, для начала — зрительной, реплицировались в свободные зоны параллельно работающим моделям. Затем виртуальный таламус переключали на новые модели, а старые гасили. И что ты думаешь? На контрольном дисплее картинка сначала плыла, потом рассыпалась квадратиками и оседала пылью! И только потом появлялась новая картинка! Вообще, я полагаю, что видение себя, распадающегося и осыпающегося серым прахом, сродни ощущениям людей, перенесших клиническую смерть…

— Да-а… — только и вымолвил я. — Девчонки, отныне я смотрю на вас снизу вверх — преклоняясь в почтении!

— Ну, еще бы! — рассмеялась Света. — Глядя снизу, видно ноги во всю длину!

— Девчонки! — я непринужденно обнял обеих. — Вы такие молодчинки… Когда работы одного хорошенького доктора медицинских наук и прехорошенького доктора наук физико-математических рассекретят, «эффект рассыпания» назовут как-нибудь посолиднее. Ну, скажем, «симптомом Сосницкой-Иверневой»! Звучит?

— Звучит!

Переглянувшись, Светлана с Наташей чмокнули меня в щеки одновременно.

* * *

— Тебя так беспокоит Наталишка? — чуть улыбаясь, спросила Сосницкая. — Разве плохо, когда внучка любит дедушку?

Мы сидели на диванчике в комнате отдыха, глядя за дверь — там «златовласка» укрощала мощную станцию «Байкал-3».

— Неплохо, даже очень неплохо… — затянул я. Словно собираясь с мыслями, я плеснул в стакан «Боржоми», и медленно выцедил холодную минералку. — Просто я не понимаю причин этой «Великой Любви».

— Только не ищи негатив, ладно? — мягко сказала Света, кладя мне руку на колено. — Я думала над этим. Ведь тут система! И Васёнок, и Лея сразу, бессознательно потянулись к тебе, едва только увидели! Возможно, метакортексы паранормов, состоящих в родстве или испытавших «слияние», проявляют что-то вроде квантовой запутанности. Но вот почему это свойство самым поразительным образом «вылезло» именно у Наталишки… Вопрос я себе задала, а вот ответа не нашла пока.

— Будем искать! — лучезарно улыбнулся я. — Паки, паки…

— Иже херувимы! — рассмеялась кандидат медицинских наук.

Глава 14

Пятница, 2 мая. Утро

«Бета»

Московская область, Орехов

Сам переход не запомнился совершенно.

Директора НИИВ сначала пропустили в секретный блок его же института. Там я предъявил допуск бдительным стражам, и передо мной отворилась стальная дверь бета-ретранслятора. Вспыхнула красная лампа.

— Вы перемещаетесь первым, — сказал дежурный обычным голосом. — На той стороне вас встретит главный диспетчер. Входите!

Тревожная краснота угасла, зажегся умиротворенный зеленый свет. Обернувшись к Наташе, я успокаивающе улыбнулся, и перешагнул высокий, отполированный подошвами комингс.

Под ногами чуть слышно взвизгнула рубчатая резина, дверь с грубым шелестом замкнулась, и накатило басистое гудение. Стою под проливным тахионным «дождем» — в кончиках пальцев покалывает…

Разжижая мрак, вспыхнуло электронное табло: «Закройте глаза!» Послушно сожмуриваюсь…

Инверсная вспышка шарахнула киношным спецэффектом, пробиваясь сквозь веки дрожащим сполохом, и погасла. Я раскрыл глаза, слезливо моргая. Переместился…

Створки бесшумно раздвинулись, выпуская меня в громадный Зал Ожидания. Несколько пультов терялись в его гулкой пустоте, а на фоне больших экранов копошился высокий, сухощавый человек в безукоризненно белом комбинезоне. Утопив последнюю клавишу, он обернулся, подпуская к губам хитрую усмешечку.

— Я вас приветствую! — его рука метнулась к виску, чтобы отдать честь, но главный диспетчер скомкал движение, и смущенно улыбнулся: — Извините, привычка! Евгений Савин, — представился он, — просто Евгений. Сегодня я на дежурстве… Минуточку!

Низкий перегуд за моей спиной усилился, и грань миров переступила, щурясь, Наташа.

— Приветствую! — церемонно поклонился Савин, но не сдержал природного оптимизма. — Я здесь и сервис-инженер, и пограничник, и всё сразу! Наталья Мстиславовна Ивернева? — в его голосе зазвучали официальные нотки.

— Да, это я! — поспешно отозвалась Талия.

— Михаил Петрович Гарин?

— Да, — чопорно поклонился я.

— Ваши паспорта, пожалуйста.

Единым движением мы с Натой протянули наши серпастые-молоткастые.

— Ага… Распишитесь вот здесь… И здесь. Спасибо. Ваши паспорта получите перед обратным переходом. На территории СССР… — главный диспетчер чуть сбился с уверенного тона. — На территории нашего… э-э… тутошнего СССР будете пользоваться вот этими документами.

Он выдал нам зеленые книжицы с черными прорисями советского герба.

— Тут ваши фото и все паспортные данные, только прописка фальшивая. Но милиция не прикопается! К-хм… Так… Сколько у вас наличных к обмену?

— А сколько можно? — встрепенулась Наташа. — Нам нужно слетать в Новокузнецк и обратно, плюс проезд в Шерегеш, плюс то, сё…

— Ну, если считать и то, и сё, — ухмыльнулся Евгений, — то тыщи на двоих хватит за глаза!

Кивнув, я отсчитал пятнадцать новеньких, хрустящих сотенных, и Савин разменял их по курсу — мне достались почти две с половиной тысячи местных рублей вполне узнаваемого рисунка и колера.

— Ну-у… — главный диспетчер развел руками. — Всё, наверное! Билеты на рейс вам заказаны, получите их в кассе аэропорта Шереметьево по предъявлению паспорта… Да, чуть не забыл! Вот ваши пропуска — зона тут режимная, сами понимаете… И — добро пожаловать!

* * *

Орехов мало изменился с тех пор, как моя команда едва не штурмовала здешнюю «режимную зону». Разве что Спецблок превратился в окраину научного городка — колючая проволока убрана, контрольно-следовая полоса засажена травкой, сливаясь с прочими газонами…

А, нет — вон там, где раньше темнела пильчатая линия ельника… Впрочем, она и нынче темнеет, только над колючими верхушками елей выросли стеклянные этажи.

— Это, как наше Щелково-сорок? — шепнула Наташа.

— Угу, — кивнул я. — Называется Орехов, и без цифр.

Видимо, ЦУ с самых высот были даны ясные, и нижестоящие изрядно подсуетились. По крайней мере, ждать автобуса