чтобы укрепление могло вместить всех жителей поселения и окрестных хуторов. При этом должны иметь возможность самостоятельно отразить прорыв нулевого уровня и продержаться до прихода войск из ближайшего гарнизона в случае прорыва первого уровня либо слабого второго. Понятное дело, что для ополченцев в убежище должен быть арсенал.

«Да уж, та ещё „мелочь“, ёлки!»

«Ага. И что-то подсказывает мне, что не узнай мы об этом заранее — проверяющий приехал бы минут через пять после тридцатой семьи».

«Ты преувеличиваешь!»

«Да, конечно. Не через пять — так ведь ненароком и догнать по пути можно. Через час».

«Но ведь рассказал же — хороший человек!»

«Я тебе позже, дома расскажу, что и как».

— Кстати, у нас не заполнена в документах графа с названием населённого пункта. Как желаете назвать? Или доверим комитету по топонимике?

Этот вопрос мы с дедом обсуждали. Решили, что «Рысюхино» надо придержать — например, для деревни в фамильном имении, чтобы различать по названию деревню и усадьбу Дубовый Лог.

— Викентьевка. В память о погибшем там отце.

Мы даже памятный знак придумали, с мемориальной табличкой. Обязательно поставим или на въезде, или около управы. А писари из комитета могут назвать вообще как угодно, вплоть до неудобосказуемого, из каких-то своих, только им понятных, соображений, а то и просто для развлечения.

Распрощавшись, мы отправились восвояси — точнее, в гости к Маше, но она ведь своя? По дороге я пристал к деду, чтобы он пояснил свои намёки.

«Да там всё очевидно, и, в принципе, ничего особо страшного. Но я боялся, что ты лицо не удержишь».

«Если ничего страшного — то зачем лицо держать?»

«От разочарования в людях. Это настолько примитивная схема добычи взятки, что даже стыдно за себя, что сразу всё не понял в деталях».

«Я рад за тебя, но, может, и мне расскажешь? А то начал — и замолчал».

«Специально вносится дорогущий и не нужный элемент. Когда застройщик прибегает в панике — ему намекают на возможность „пойти на встречу“ и после получения „знака уважения“ выдуманное требование заменяется на настоящее, которое там и должно было быть. Если же клиент не понимает и на самом деле собирается строить шахту на болоте — ему делают прозрачный намёк».

«Действительно — разочаровывает. А почему сразу не понял?»

«Не сообразил, что у нас участников проекта немного и вы меду собой, как правило, не знакомы. Там, где соискателей много и они строятся рядом — такое не пройдёт: сразу будут видны отличия от соседей, да те и сами подскажут».

«А второе, про убежище?»

«А это вообще классика жанра, в любом мире, в любой отрасли при любом строе. „Ну как же так, ведь все же знают“. На деле — все три сотрудника отдела, которые эту хрень на прошлой неделе придумали».

«А тогда почему он сам рассказал?»

«А мы его напугали!»

«Дааа⁈»

«Пригрозили пожаловаться начальству. У него над головой до Императора максимум двое. Он, конечно, не поверил сначала, но на всякий случай приказал твоё личное дело принести — ты, похоже, этого не заметил, хоть смотрели мы с тобой вместе. Оттуда узнал, что у тебя есть возможность, хватит отмороженности и уже есть опыт оказания услуг Императору. Что услуга была нечаянной и заочной ему узнать не откуда, как и о том, что ты ни с кем из царской семьи не знаком. Подумал он, подумал — и решил не рисковать здоровьем ради мелочи. Потому как умный».

«Ты, дед, старый циник и бессовестный провокатор!»

«Да, хвали меня, хвали!»

С учётом того, что к инспектору я приезжал после занятий, то в гости добрался ближе к вечеру, когда всё семейство было в сборе. Василиса уж точно — выскочила в прихожую с криком:

— Мявка, ты где, зас… зар-р-раза плюшевая⁈ О, привет! Давно пришёл? Не видел шерстяную?

Да-да, к ужасу будущей тёщи кличка Мявекула, во многом стараниями Василисы, прочно пристала к котёнку, пусть и в усечённом виде — от Мявунюшки до, как видим, Мявки.

— Да вот только что вошёл. А что случилось? — спросил я, старательно отводя взгляд от двух глаз, едва видных в темноте над шкафом.

— Тетрадка случилась, очередная! Вот что ей надо от них, а? Главное — только словесность, причём исключительно латынь, но истребляет при каждой возможности! Ополчилась на Древний Рим, как те варвары! О, точно! Мява, ты не кошка, ты — варвар!

— Тогда уж Варвара — она, как-никак, девушка.

— Варвара? Хмм… Варвара… Точно! Будет Варькой — как эта зазнайка Зайцева!

Вася злодейски захихикала.

— Главное, чуть что — всегда можно будет сказать, что я имела в виду свою кошку, и говорила только про неё!

Кажется, новая идея отвлекла девочку от тетрадки. Кажется, время для очередного раунда нашей дружеской пикировки.

— Вот, держи, это тебе в утешение! — Я протянул бумажный пакет из кондитерской лавки. Вася тут же заглянула внутрь и возмущённо воскликнула:

— Это же ириски! Ты что⁈

— Ой, извини, перепутал — ириски для Иришки. Твой пакет — вот.

— Безе⁈ Это же тот же белковый крем, только жареный! Ты издеваешься, да⁈

— Самую капельку. Для порядка. Можно сказать — любя!

Я передал пакет с мелкими безе стоявшей рядом встречающей меня Маше. Она в последнее время полюбила бросать их в чашку с кофе или какао, невзирая на возмущение мамы. Потом подал младшей, не считая кошки, представительнице семейства её гостинец.

— Вот твои эклеры. Две коробки по полудюжине в каждой. Одна — для официальной сдачи маме, вторая…

— Пфф, поучи ещё меня эклерной конспирации! Я могу трёхдневный запас по дому распихать, и никто не найдёт!

— Совсем никто. Пока растаявшее масло из-под батареи не потечёт…

— Я тогда была возмутительно молода и неопытна! Как старшая сестра, могла бы поддержать, а не попрекать ошибками далёкого детства!

— Это было две недели назад.

— Я и говорю — в далёком детстве! Всё, мне некогда — эклеры сами себя не съедят и не спрячут! — Василиса тяжко вздохнула. — И латынь сама себя не перепишет…

Когда Вася ушла к себе, я же наконец избавился от уличной одежды и обуви, а также передал на кухню гостинцы для хозяйки и, отдельно упакованные — для прислуги, то после недолгих (увы) обнимашек с Муркой подошёл к шкафу, на котором пряталась диверсантка.

— Кис-кис, мелкая. И как только ты туда залезла? Хотя, о чём это