Дальше я доктора не слышу, упираюсь затылком в стену и, смотря в потолок, улыбаюсь.

Спасибо, господи.

Лекса жива, ребенок тоже.

Поблагодарив всевышнего, снова возвращаюсь на землю.

– Нам пришлось сделать кесарево, вы сейчас очень нужны Алексии, ведь первое время ей просто необходима помощь, я не могу выделить вам людей, у нас их просто нет. Позже я напишу какой уход нужен пациентке и малышу.

Доктора начинают выходить из комнаты, и я вижу на руках у ассистентки доктора Эмета слишком сильно замотанный комок.

– Подождите, – просит мама.

Девушка останавливается и с улыбкой открывает нам дверь в новый мир. Лицо ребенка. Вот чёрт, я думала, что они более милые. Розовый, скорее красный ребенок, сморщенный и не похож на тех, что показывали на рекламе подгузников.

– Какой милый, – говорит мама.

Кошусь на неё и понимаю, она действительно так считает.

Все уходят, а мы отправляемся к Лексе.

Сестра лежит на соседней кровати, которая застелена больничными простынями, кровать, на которой она лежала ранее, нужно будет сжечь, потому что смыть всю кровь с неё невозможно. Лекса лежит с закрытыми глазами. Лицо бледное и неумиротворенное, кажется, что она зла. Конечно, из неё только что вытащили ребенка. Из её левой руки торчит катетер, к правой прицеплен какой-то пикающий аппарат.

– Она молодец, – говорит мама и убирает прядь волос со лба сестры.

– Безусловно, – соглашаюсь я.

Вот и всё, больше моя маленькая сестренка не является маленькой, теперь она мама настоящего, хоть и не самого красивого, но всё же ребенка.

Позже приходит доктор и рассказывает маме, как заботиться о Лексе. Оставляет лекарство и всё, что пригодится сестре, сообщает, что ребенка принесут только завтра. С ним всё в порядке.

Я так и не дожидаюсь, когда Лекса проснется, ухожу за Габи, привожу её и укладываю в постель. Отправляюсь к себе в комнату, понимая, что сегодня был один из самых странных дней в моей жизни. Я, черт возьми, стала тетей. Настоящей, взрослой тетей. Жесть.

Остаюсь в комнате какое-то время, мои соседи приходят и уходят, а я всё никак не могу прийти в себя. Больше никогда не подумаю о том, что Лекса слабая, она выдержала то, что я бы точно не пережила. Твою мать, да из неё только что вынули ребенка.

– Что с тобой? – спрашивает Кит.

Поднимаю взгляд от своих рук и только сейчас замечаю хмурого парня.

– Я стала тетей.

– Ты? Поздравляю, – без особого воодушевления говорит он, мнется пару мгновений и добавляет. – Так мы идём?

– Куда?

– Сегодня моя очередь, я хочу себе тигра.

Вот черт, я совсем забыла об этом.

– Да, конечно.

Поднимаюсь с кровати и направляюсь на этаж, где расположены спортивный зал и стрельбище. Именно там, в спортивном зале, за рингом находится неприметная дверь, которую в первые несколько раз я даже не замечала, а за нею хранится моё сердце, моё спокойствие и радость. Моя тату мастерская.

Добыть её пришлось с трудом, а точнее с новым шантажом с моей стороны. Келлер целых две недели футболил меня, но я была очень настойчивой. Я поклялась, что даже не задам ни единого вопроса по поводу его брата, а он найдет мне место для тату салона. Келлер сказал, что я идиотка, раз решила, что кому-то сейчас это будет нужно. Он ошибся. Оказалось, что это нужно многим, и тем, кому я делаю тату, в большей степени, нежели мне. Самое популярное, что у меня просят, – это… даты. За эти несколько месяцев я набила огромное количество чисел и за каждым из них кроется своя история, и в основном эта история грустная.

Вот дошла очередь и до Кита, он уже месяц ходит за мной и просит тату, но до сегодня я даже не знала, чего именно он желает. Тигр? Пусть будет он. Мне неважно, что делать, главное, на время забыть обо всём. Держа жужжащую машинку в руках, я забываю о том, что туман навсегда изменил наши жизни, я перестаю думать о последнем конфликте с мамой и Лексой, из головы улетучиваются все мысли об отце, который неизвестно где находится и жив ли он вообще. Набивая тату, я представляю, что каморка на базе номер восемь – это моя бывшая мастерская в баре. Иногда я даже слышу, как в воображаемом баре идут дела, музыка, смех и запах табака. Но стоит очередному обладателю новой отметки на теле уйти, вся тяжесть измененной жизни снова обрушивается на мои плечи. Возвращается переживание и злость на папу, натянутые отношения с мамой и сестрой тут же дают о себе знать, а зараженные и их черные тела машут мне руками в приветственном жесте на задворках моего сознания.

Проходя через зал, замечаю команду Лари, точнее, команду Оливии. Сногсшибательная брюнетка с военной выправкой и всегда вздернутым подбородком строга и холодна, но стоит её взгляду упасть на Хосе, который сидит на матах, как она тут же дарит ему сладкую улыбку, которая слабо вяжется с её стальным голосом и именно в этот момент она им пользуется:

– Стоять! Тридцать отжиманий!

Черные падают в упор лежа там, где бежали, и начинают выполнять приказ, а Оливия уходит с центра зала и, держа руки за спиной, отправляется к Хосе.

Машу Лари, его сил хватает только на то, чтобы кивнуть мне. Сейчас мы видимся с ним намного реже, и я каждый раз, как в первый, трясусь, когда его команда уходит на поверхность. В последний раз они потеряли троих. Мой друг своими глазами видел, как зараженные, словно стая голодных диких псов, разорвали одну из черных на куски. Команда Оливии не стала отбиваться, погибшая девушка послужила отвлечением для не зараженных и закуской для аметистовых тварей. Не знаю, каким чудом наша команда продолжает возвращаться в составе одиннадцати человек, но я этому благодарна. Кто бы не являлся нашим покровителем, он выполняет свою работу более чем на отлично.

Проходя мимо друга, склоняюсь и говорю:

– Лекса стала мамой.

Удивительно, но мои глаза наполняются влагой. Это что сентиментальность? Ребенок мне даже не понравился, но стоило поделиться этой новостью с действительно важным для меня человеком, как я тут же почувствовала легкий, но сладкий укол в районе сердца.

Лари перестает отжиматься и выпучив глаза, спрашивает:

– Да ладно?

– Ты думал, будет иначе?

– Нет… но… рано ведь.

– Да.

Раздаётся голос Оливии, он отскакивает от стен и заставляет меня ускорить шаг, оставляя друга разбираться с командиршей.

– Лари, отставить разговоры, ещё десять отжиманий!

Открываю дверь