– Также стало известно, что Единое Государство потеряло ещё три системы – ЗМ-02, ЗК-04 и ЗК-03. Как вы можете знать, в системе ЗК-03 присутствовали два колонизированных мира. Так как ЕГ до сих пор сохраняет свою статистику в тайне, мы не располагаем точной информацией о количестве человеческих жертв. Ориентировочная оценка составляет девятьсот шестьдесят миллионов человек. Если говорить об общем положении дел, то Единое Государство потеряло около трёх с половиной миллиардов человек. Общее количество потерянных систем – 12, что составляет 40% звёзд Единого Государства.

Холодным поцелуем лица бунтующих пробрал колющий ужас. В растерянности они переглядывались между собой, и в их глазах читалось только желание бежать. Казалось, в этот миг люди, словно насекомые из-под приподнятого камня, разбегутся в разные стороны. Спустя минуту выдержанного гнетущего молчания, нарушаемого только робкими возгласами, комментариями и перемолвками, так и случилось. Это было не позорное бегство, нет. Их больше не волновало некомпетентное правительство, а материальная выгода опустилась далеко вниз в списке их ценностей. Потрёпанные, худые, они расходились по своим невзрачным местам проживания, которые трудно было назвать домом. Маленькие коморки, загрязнённые металлические лачуги. Но многих там ждали те, кто не стоял перед зданием администрации в воззывающей к справедливости толпе. Родители, дети, супруги: испуганные, растерявшиеся от свежей новости, они исступлённо застыли посреди гнетущего трущобного интерьера. Многие спешили к ним, чтобы успокоить, утешить или собрать вещи и на последние сбережения отправиться подальше, вглубь республиканских систем, а лучше – в Селтинскую Технократию. Других же никто не ждал, кроме пустой обветшалой квартирки. Им было проще. Им оставалось лишь собрать свои немногочисленные вещи и урвать одно место на ближайшем транспортном корабле.

Некоторые люди так и стояли, уткнувшись в потолок редеющими флагштоками. Казалось, их не волновало только что прозвучавшее сообщение. То ли они хотели и дальше впитывать в себя сладкие нотки горькой смуты. Или же желали довести начатое до конца, перед тем как ринуться по домам.

Стоял и Марк. Направляться ему было не куда. Бежать? Куда? Да и какой в этом смысл? На ум приходили страшные мысли о том, что эта война станет последней в истории человечества. Испокон веков мы мечтали, чтобы такое понятие как «война» больше никогда не сорвалось с уст человека. Что ж, у людей появился шанс. Правда, совсем не в таком толковании, которое мы себе грезили. «Мы ведь можем бороться, – подумал Марк, стиснув кулаки. – Как-то же можем. Это не конец. Мы же можем…». – Вместе с этим переплетались мысли о виртуальной жизни и мистере Шейнце. Мысли о том, что он практически так и не прожил достаточную часть своей настоящей жизни и скоро ему придётся с ней распрощаться. Ему хотелось кого-то обвинить в этом. Но кого? Пришельцев? Карла Шейнца? Единое Государство? Он быстро осознал, что в этом нет никакого смысла.

Издав несколько истошных вздохов-выдохов, Марк рванул прочь. Туда, где по счастливой удаче, можно ещё было настигнуть Карла Шейнца. Сквозь медленный поток уходящих людей Марк бежал к «Водовороту». «Ведь Технократия же может что-то придумать. Ведь он должен что-то знать».

Он сквозил через обезнадёженные потоки уходящих людей. На повороте врезался в человека, который крикнул ему вслед что-то агрессивное. В переходе «спящего» шлюза между отсеками пришлось протискиваться сквозь столпотворение, ловя на себе грозные взгляды и без того невесёлых прохожих. Вырвавшись из узкого прохода, он побежал мимо реющих вывесок. Марк остановился, издавая тяжёлое дыхание. Пересечение двух улиц. Это было что-то незнакомое. Слева был клуб «Стеклянный Дом», а через дорогу реяла вывеска зала игровых комнат ВР. Тело вздёрнулось после того как Марк прочёл эти слова. Ему показалось, что он проскочил вперёд. Доверившись инстинкту, Марк вернулся на предыдущий перекрёсток. Развлекательные районы обычно вычурны, строения в них сверхприметны, но при этом окружение слишком однотипное, из-за чего складывается впечатление эдакой разноцветной монотонности. В Республике такие районы ещё и увешаны тоннами рекламных указателей, которые совсем не помогают ориентироваться, а наоборот ещё больше путают обывателей.

Марк снова остановился, мотнул головой и таки нашел нужный желтый огонёк с надписью «Водоворот». Из зала доходили какие-то приятные звуки. Он влетел внутрь, при этом занавеска мягким касанием прошлась по его лицу. Почему-то в этот раз в глаза не ударил яркий свет. Освещение было лишь у входа. В остальной части зала была почти кромешная тьма. Лишь вдалеке на сцене белый сгусток света с дымящимся в нём туманом окутывали женщину, прильнувшую к микрофону. Она пела. Нет, это был не гимн государства и не политическая или патриотическая песня. И это было не то возбуждённое, в какой-то степени агрессивное пение, которое приходилось Марку слышать в своей… жизни? Это была мягкая пронзающая мелодия слов на фоне завораживающей музыки. Нежными волнами она расстилалась над темнотой, в которой различались силуэты внимающих людей. На мгновение Марк даже забыл, зачем он заскочил в этот бар-ресторан. Женщина пела что-то об уходящей жизни и о том, как скоротечно время.

Охранник у входа встрепенулся и выскочил из-за тех же колонн, остановив Марка непринуждённым жестом ладонью – таким жестом люди прерывают неприятный им разговор.

– Карл Шейнц! – вскрикнул Марк, придя в себя. – Карл Шейнц! Скажите, он ещё здесь?

Охранник блеснул гладким зеркалом; казалось, будто под ним застыл возмущённый и удивлённый взгляд. Он мялся, но лицо Марка он помнил хорошо, – такая уж была у него работа – и помнил, что парень пришёл вместе с мистером Шейнцом.

– Он со своей спутницей покинули заведение около двадцати минут назад, – добродушно бросил охранник.

Марк со смущённым лицом повернул и вышел из заведения. В то же время ему хотелось остаться, чтобы послушать ту женщину. Но на это не было времени. «Где же искать его? Куда он мог податься? Холдман – огромная станция». Марку хотелось рвануть куда глаза глядят, позволить инстинктам вести его. Но перед тем как сделать что-нибудь необдуманное, у него всё же проскочила здравая мысль. Если Шейнц ещё не покинул станцию, то он обязательно это сделает. А порт на станции был только один. Последовала и другая мысль, немного отстранённого характера. С чего он вообще взял, что должен что-то делать? С чего он решил, что должен проявлять инициативу? И какой толк от того, что он найдёт Шейнца и узнает, как Технократия собирается бороться с вторжением?В Секторе миллиарды людей, которые могли бы сделать это вместо него, и ничего бы не изменилось. Марк закрыл лицо ладонями, и прошёлся по глазам. Ему снова стало дурно, к горлу подошёл комок. Сглотнув и сделав глубокий вдох носом, он устремился в порт. Он делал это, потому что хотел делать хоть что-то. Даже если его вмешательство ни к чему не приведёт. Этот вариант импонировал ему больше, чем вариант бежать. Ибо как бы ни было огромно пространство космоса, спрятаться в нём люди могли только на время. Чужие не просто захватывали для себя планеты. Они охотились. Они похищали людей в системах и без пригодных для жизни планет, с орбитальных станций, которые впоследствии уничтожали. Их цели были загадкой. Но человеческая цивилизация уяснила одно: эти существа не остановятся, пока не уничтожат всех людей. Даже если мы найдём место, где сможем построить небольшую колонию (возможно, где-то на каменистой планете с нольпроцентной пригодностью), сколько сможет просуществовать эта колония? Месяц? Год? Два? Да, человечество живуче, но всему есть свой конец. Даже привёзенную давным-давно с Земли тихоходку можно убить. Чего стоит человек?