Драко радостно улыбнулся.

— Дождались, Мерлин вас побери. Это заняло у вас очень много времени.

Поттер и Нимфадора застенчиво улыбнулись и кивнули.

Дорога в Хогвартс не была насыщена событиями. Так было пока Гермиона Грейнджер не зашла к ним, увидев Тонкс через окошко двери.

— Эй, Тонкс, — сказала Гермиона, открывая дверь. Она замерла, не поверив, что видит Дору с тремя слизеринцами. — Я-я, наверное, поищу другое купе…

Нимфадора разрывалась между Гарри и Гермионой.

Поттер знал, что Тонкс не выйдет из купе. Не сейчас, когда они только помирились. Но он видел, что она хочет поговорить с грязнокровкой. Глубоко вздохнув, Гарри сказал:

— Тонкс, если хочешь поговорить с ней — иди и поговори.

— Нет, Гарри. Я остаюсь, — сказала Нимфадора.

— Тонкс, я понял, что ты никогда бы не променяла меня на нее, но я чувствую, что тебе нужно поговорить с ней, и это совершенно нормально, — нерешительно произнес мальчик.

Дора радостно улыбнулась и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Гарри! — сказала она, убегая к Гермионе.

— Гарри, что это, черт возьми, было? Тонкс дружит с отбросами общества? — спросил шокированный Малфой.

Поттер вздохнул.

— Она призналась мне, что дружит с Грейнджер с октября. Мне это жутко не понравилось, Драко, но я не хочу вновь ссориться. Тонкс дорога мне, по крайней мере, дороже, чем какая-то тупая грязнокровка, — сказал Гарри тоном, указывающим, что эта тема закрыта.

Малфой хотел пойти и привести в чувство свою кузину, но не захотел ранить Поттера. И ссориться с кузиной тоже не очень хотелось.

Блейз наблюдал за ними с любопытством. Его семья никогда не была ярыми защитниками крови, и у него не было твердого мнения об этом. Он просто тихо сидел, пока беседа не перешла на спортивные темы.

Купе Гермионы Грейнджер, Хогвартс-экспресс.

Дора вышла из купе Гарри в поисках Гермионы. Она нашла ее одну в купе в начале поезда.

— Гермиона, эй, — позвала Нимфадора.

Гермиона подняла глаза.

Тонкс вздохнула: лицо Гермионы было красным и опухшим. Видимо, она только что плакала.

— Тонкс, почему ты здесь? — фыркнула Гермиона.

Дора села рядом и улыбнулась.

— Ведь я твой друг, ты, ненормальная ведьма, — сказала Нимфадора с улыбкой.

Гермиона фыркнула снова:

— Почему? Ты ведь снова с Поттером и Малфоем. Хотя оставила Поттера. Тогда почему ты мне друг?

— А что мешает мне дружить с вами обоими? — спросила Дора.

Гермиона покачала головой.

— Да так, Тонкс. Поттеру я не нравлюсь. Не знаю, почему он так поступает, но я явно не нравлюсь ему. В конце концов, тебе придется выбрать одного из нас. Я знаю, что ты не выберешь меня.

Нимфадора вздохнула. Часть ее была согласна с Гермионой, но она не хотела думать об этом.

— Гарри не ненавидит тебя, Гермиона.

— Нет, ненавидит! Он из кожи вон лезет, чтобы сделать мне пакость! — закричала Гермиона.

Дора закрыла дверь купе и наслала на нее заглушающие чары и запирающее заклятье.

— Гермиона, я расскажу, почему ты не нравишься Гарри. Но ты должна дать мне магическую клятву, что никогда никому этого не расскажешь. Гарри убьет меня, если узнает о том, что я тебе рассказала, — произнесла Тонкс.

Гермиона колебалась: одна часть боялась, другая хотела знать, почему известный волшебник ненавидит ее.

— Как она произносится?

— Подними свою палочку, произнеси свое полное имя и скажи, что клянешься своей жизнью и своим волшебством никогда не разглашать то, что Нимфадора Тонкс расскажет тебе в этом купе про Гарри Поттера.

Гермиона подняла палочку и сказала:

— Я, Гермиона Джин Грейнджер, клянусь своей жизнью и волшебством, что не буду разглашать то, что мне расскажет Нимфадора Тонкс о Гарри Поттере в этом купе.

После этих слов вспышка магии подтвердила клятву. Этого было достаточно.

— Гермиона, позволь мне сказать сначала, что он не ненавидит тебя. Он ненавидит то, что ты маглорожденная, — произнесла Дора.

— Это глупо. В Хогвартсе есть и другие маглорожденные, но он не изводит их так, как меня, — парировала Гермиона.

— Гермиона, Гарри знает наверняка только об одной маглорожденной. Он знает, кто чистокровный, а кто нет. У него нет проблем с полукровками. Но маглорожденных он ненавидит, — сказала Нимфадора.

Глаза Гермионы расширились.

— Он ненавидит меня потому, что я единственная маглорожденная, которую он знает?! Но почему он так ненавидит маглорожденных волшебников, но ничего не испытывает к полукровкам? Я думала, все чистокровные ненавидят тех, кто не чистокровен.

Тонкс опять вздохнула.

— Гермиона, Гарри считал себя полукровкой, пока не прошел ритуал чистоты крови. Он также встретил меня намного раньше, чем других волшебников и ведьм, поэтому, я думаю, он и не ненавидит полукровок. Потому что он любит меня. А ты первая маглорожденная, которую он встретил.

— Но… но… кажется, он ненавидит меня с тех самых пор, как я сказала ему, что я маглорожденная. Он даже не дал мне шанса показать себя.

— Гермиона… родственники Гарри — маглы. Они не очень хорошо с ним обращались, — начала Дора.

Гермиона посмотрела на нее с сомнением, и ей пришлось пояснить:

— Они оскорбляли его, Гермиона. Его дядя ежедневно бил его, и он вынужден был жить в чулане под лестницей.

Глаза Гермионы широко открылись от ужаса.

— Это ужасно!

— Это не все. Его кузен избивал его и заставлял других детей избивать его. В первый раз, когда я увидела Гарри, он прятался ото всех в кустах. Моя мама вылечила его, но когда мы вернули его домой, дядя его избил из-за того, что он не явился к назначенному часу, — сказала Нимфадора, и предательская слеза скатилась по лицу.

Гермиона не хотела верить в это.

— Тонкс… ох… ничего себе.

— Ты можешь взглянуть на все это с точки зрения Гарри, Гермиона? Он ненавидит маглов, потому что все, что он от них когда-либо получал, — это боль. Он ненавидит тебя и всех, кто связан с миром, который он хочет забыть, — сказала Дора.

— Так… так что мне делать? Я же не могу просто не быть маглорожденной! — сказала Гермиона.

— Я понимаю, но все настолько несправедливо… Ты страдаешь из-за того, что не можешь изменить, а Гарри не может не ненавидеть тебя. Ты напоминаешь ему о прошлом, — прошептала Нимфадора с грустью.

Две девочки сидели в тишине. В жизни Гермионы появилась проблема. И подсказок к ее решению не было ни в книгах, ни у людей — ничто не могло ей помочь.