говорили, что это слово ужасно. Я говорю о том слове, что сказал Драко в поезде, когда мы первый раз встретили Гермиону. Я никогда не думала, что и ты будешь говорить так. Моя мама сказала, что мой папа всегда был…

— Я не об этом, — отрезал Поттер.

Нимфадора выглядела озадаченной. Она была уверена, что он говорит об их последней ссоре.

— Что же ты тогда имеешь в виду? — спросила Тонкс.

— Почему ты предпочла Грейнджер мне? Почему ты выбросила меня из своей жизни из-за нескольких глупцов, которые не знают тебя? — спросил мальчик.

— Гарри… ты тогда так запугал ее. Я… я до сих пор не могу понять, почему ты так ненавидишь ее? Когда ты хотел подшутить над ней в Хэллоуин, я вспомнила, как близнецы пытались сделать мою жизнь невыносимой. Я просто не могу понять, почему ты ненавидишь ее? — сказала Дора.

— Я ненавижу ее за то, что она напоминает мне, — сказал Поттер печально.

— В смысле? — переспросила девочка.

— Тонкс, ты знаешь, какой была моя жизнь, пока ты не встретила меня. Мир маглов… он принял меня ужасно. Грейнджер — маглорожденная. А маглорожденные — это связь с миром, где меня били и заставляли сидеть в чулане в течение целых десяти лет, — сказал Гарри, и слеза скатилась по его лицу.

Нимфадоре захотелось себя ударить: она никогда не смотрела на ситуацию с этой стороны. Она видела лишь мучения девочки, которую унижали.

— Гарри, в Хогвартсе много маглорожденных, но ты не нападаешь на них, как на Гермиону.

— Я больше никого из них не знаю! Грейнджер одна призналась, что она маглорожденная. Я точно знаю, кто нечистокровный, но меня не заботят люди со смешанной кровью. Ведь я считал себя полукровкой, а ты мой лучший друг. Но маглорожденных я не терплю. Я не блюститель чистокровности, Тонкс. Когда я назвал Грейнджер грязнокровкой, я вовсе не имел в виду, что она запачкала генофонд своей кровью, — сказал Поттер.

Тонкс почувствовала дрожь от слов мальчика. Ведь она его лучший друг.

— Гарри, я… я только… я думала, что ты причиняешь ей боль просто так, как и все остальные. Я сожалею. Я не думала об этом так. Я должна была понять, что ты не ненавидишь кого-нибудь без причины, — призналась Дора.

Поттер вздохнул.

— Что это значит, Тонкс? Что нам делать? Какой путь мы выберем?

Девочка уставилась в пол. Она не могла смотреть другу в глаза.

— Я… я не знаю, Гарри. Я сожалею об этом. Мне жаль, что я сказала тебе такое перед гриффиндорцами. Я… я обезумела от твоих слов, забыла, где мы находимся. Я… я хочу снова быть твоим лучшим другом, Гарри. Но… но я… пойму, если ты не захочешь, — слезы снова потекли по лицу Нимфадоры.

Поттер кивал, пока она смотрела на стол.

— Я… я понимаю, почему ты так расстроена. Мне не надо было так поступать с Гермионой. Я напомнил тебе о том, что было с тобой в прошлом году. Я не должен был вести себя так глупо. У меня было ужасное Рождество, Тонкс. Я… я бы хотел провести его с тобой, — признался Гарри.

— Я… я… я знаю, Гарри, я тоже хотела бы провести Рождество с тобой. Быть здесь одной ужасно. Как в прошлом году, снова и снова. Я, конечно, получала письма от Драко, но я очень скучала по тебе. К-когда получила твой подарок, я хотела умереть. Пожалуйста, прости меня, я… мне так жаль, Г-Гарри. Я не буду больше так делать, обещаю, — сказала Дора, плача.

Они одновременно встали из-за стола и посмотрели друг на друга.

— Я прощаю тебя, Тонкс. Ты будешь снова моим лучшим другом? — спросил Поттер.

— Да, — ответила Нимфадора, крепко обнимая Гарри. В ее глазах все еще были видны слезы.

— Хорошо, — произнес Поттер.

Друзья остались на кухне и говорили обо всем, что хотели обсудить друг с другом в течение предыдущих месяцев. Гарри рассказал все о зеркале Еиналеж, про то, как далеко он продвинулся на своих индивидуальных занятиях, про трехглавую собаку, которую нашел в коридоре на третьем этаже, используя свои способности мага Теней.

Дора расплакалась, когда он рассказал, что увидел в зеркале Еиналеж. А когда он, разговорившись, описывал свои индивидуальные занятия, девочка улыбалась; и испугалась, когда он поведал о трехголовой собаке.

Она призналась, что они с Гермионой подружились еще в октябре.

Поттеру не понравилось это, но он не хотел ссориться. Просто сказал, что не ожидал этого, но не возражал.

Десять минут спустя профессор МакГонагалл и миссис Тонкс застали Гарри и Нимфадору смеющимися над чем-то.

— Вот и хорошо, я рада, что вы оба в порядке, — сказала профессор с улыбкой на лице, которую не так часто и увидишь.

— Спасибо, что разрешили мне прийти сюда. Я думаю, нам пора возвращаться, — сказал мальчик.

— Что?! Мама, Гарри не сможет остаться? Еще целых два дня до возвращения в школу, — пролепетала Дора.

— Минерва, я была бы счастлива проводить Гарри к экспрессу через два дня, — сказала Андромеда.

МакГонагалл немного подумала, но все же вернулась в школу одна и с улыбкой на лице.

Следующие два дня в доме Тонкс были лучшими днями каникул. Дети не могли колдовать, но Поттер узнал, что может брать с собой любую вещь, когда перемещается в теневой форме. Нимфадора очень долго колебалась, но все же решила быть первой, кого он возьмет с собой. Результат испугал их. Мальчику пришлось постоянно держать Дору за руку, но в теневой форме не было рук, чтобы действительно держать ее. Это было странное чувство. Гарри чувствовал, что, стоит ему отпустить, и подруга вернет физическую форму, но не понимал, как ее держит. Он обнаружил, что в теневой форме находиться с кем-нибудь сложно — иногда он уставал и случайно отпускал Тонкс. Они узнали, что если не договориться куда идти, то не получится тронуться с места. Поттер не смог переместиться, когда решил оставить Нимфадору под кроватью.

Пока дети обдумывали это, пришло время возвращаться в Хогвартс. Они отправились на станцию Кинг-Кросс и нашли свободное купе в конце поезда. Гарри помог занести багаж Доре.

— Гарри?

Поттер обернулся и улыбнулся замешательству друзей.

— Эй, парни, — ответил Гарри.

— Гарри, что ты здесь делаешь? Я думал, ты встретишь нас в Хогвартсе, — спросил Блейз.

— Он провел несколько дней у нас в доме, прибыв туда вместе с МакГонагалл, — сказала Тонкс,