Лиска бросилась на монстра и ударила его в глаз палкой. Тут же голову прошибла молния. Лицо залило кровью, половина чердака скрылась во тьме. Лиска всеми силами пыталась не потерять сознание. Боль пронизывала лицо. И тут что-то сильное ударило в грудь. Раздался хруст. Лиска снова влетела в стену и грохнулась на пол. Тело превратилось в единый сгусток боли. Бармаглот ревел громко топая по полу. Доски жалобно скрипели и трещали, готовые вот-вот провалиться вниз.

Лиска почувствовала, как чудовище подхватило ее, плюнуло на спину и стало крутить в разные стороны, как куклу. В ноздри ударил кислый запах мокрой паутины. Бармаглот швырнул второй кокон рядом с первым.

— Король умер. Да здравствует король! — озвучил внутренний голос, слышанную где-то фразу.

Лиска согласилась с ним. Она сама была монстром. Трусливым, жалким уродцем, который придумал себе защитника. Стража, который извратил ее желания, воплотил в жизнь ее ненависть и злобу. Королем, среди чудовищ. Было смешно верить в то, что она может обмануть свою природу. Победить внутреннего зверя. Такова ее суть. Вечно хотеть и вечно бояться. А теперь еще и вечно наблюдать.

Сознание медленно уплывало. Запах паутины успокаивал. Где-то там на задворках внутренний голос пытался донести последнюю простую истину. Что Алиса все-таки победила своего Бармаглота. Что она поверила в невозможное и чудо произошло.

— Это твой страж. Ты его придумала. Ему не страшен меч, но он тоже чего-то боится!

Лиска сбросила с себя дрему. Верно, она нарисовала его, и чтобы сделать настоящим, оставила слабое место. Огонь.

Лиска нащупала карман. Паутина держала крепко, но миллиметр за миллиметром пальцы проникали все глубже. Лиска смогла дотянуться до зажигалки. Коснулась колесика. Чиркнула. Призрак в коконе что-то кричал, Бармаглот ревел, но Лиска крутила колесико снова и снова. Она выбросила из головы все лишнее. Все, что должно было произойти дальше казалось неважным. Боль есть искупление. Смерть Бармаглота есть искупление. Ее смерть есть искупление. Окончание вечного цикла; вечной жажды и страха.

Пальцы обожгло. Лиска инстинктивно дернулась и отпустила зажигалку. Но огонь уже резво вгрызался в одежду. Паутина дымилась и с шипением скукоживалась. Лиска чувствовала себя курицей, завернутой в фольгу и засунутой в духовку. Огонь разгорался, яростно вгрызался в кожу. Лиска кричала и молила о спасении. Визжала от боли. Дергалась и каталась по полу. Она задыхалась от дыма и страха.

Следом за коконом, огонь охватил Бармаглота. Он заревел и упал. Запах горелого мяса наполнил чердак. Огонь перекинулся на старое дерево, лизал потолок, набрасывался на кровать, превращая разбросанные книги в черную пыль.

Мир перестал существовать. Последнее воспоминание расплылось в тумане. Лиска видела, как много лет назад призрак заставил ее поджечь чердак. Как родители прибежали на запах, как увезли ее в какое-то место с белой плиткой и белыми стенами.

Лиска больше не чувствовала жара и боли. Только холод и тьму. Вокруг вздымались огромные черные волны. Они в последний раз поднялись, а затем ринулись вниз, погребая маленький островок под толщей вод бесконечного океана.

***

Денис Федорович пружинистой походкой шел по белоснежным кафельным плиткам. Молодой врач совсем недавно получил должность в местной больнице, но уже успел приглянуться незамужним медсестрам. Они провожали его взглядом и хихикали, делясь друг с другом сплетнями.

Денис Федорович успел услышать множество версий. Трудное детство, несчастная любовь. Он тихонько посмеивался себе под нос. Реальность, увы, была куда страшнее.

Высокий с темными волосами, чуть с проседью и карими глазами, он всегда, даже в самую жару, одевался в застегнутую на все пуговицы рубашку с длинными рукавами. Был приветлив и всегда улыбался. И все же некоторые его избегали. Считали странным.

В больнице работало много специалистов и каждый мог с уверенностью сказать, что если пытаться понять психа, то рано или поздно сам станешь психом. Но Денис пытался. Одни списывали это на амбиции молодого врача, другие на какие-то внутренние проблемы.

Запираясь у себя в кабинете, Денис позволял себе расслабить ворот и закатать рукава. Зеркало на стене отражало уродливые длинные шрамы. Глядя на них, Денис мысленно переносился в тот день, когда нелюдимый, больной на голову лесоруб в бригаде отца спас мальчика от нападения волка. Никто не видел этого. Во всем обвинили верзилу-дурачка. Они чуть не линчевали его на месте.

Денис не видел волка, который на него напал. Он почувствовал сильный удар и потерял сознание. Пришел в себя только в больнице. Стойко перенес ругань за своевольную прогулку по лесу. А потом узнал про лесоруба. Денис вступился за него. Единственный из всех. Просто посмотрел на несчастного мужика, который держался за голову. Заглянул ему в глаза и поверил. Денис уломал отца еще раз все осмотреть. Чуть дальше от поляны нашли труп волка. Дурачка отпустили.

Денис запомнил слова благодарности на всю жизнь и понял свое призвание. «Других» людей было много. Их обходили стороной, смеялись, не хотели слушать. Родственники списывали их в «желтые» дома, прохожие брезгливо поджимали губы. С годами Денис понял, что каждый имеет в душе какой-то изъян. Другое «я», которое бережет от всех. Иногда такое «я» учится само принимать решение. Порой такие решения приводят к трагическим последствиям. Но, если кто-нибудь вовремя услышит тоненький голосок этого «я», если поможет ему, то есть большой шанс, что личность человека снова станет «целой».

Сегодня, как, впрочем, и обычно по пятницам, Денис занимался «балластом» — так называли пациентов, давно потерявших связь с реальностью. В основном лежачих. Овощей.

Василиса Игоревна по праву заслужила прозвище королевы «балластов». Никто точно не помнил, сколько она тут провела. Говорят, поступила при попытке самоубийства.

Клинику перестраивали, приходил новый персонал, пару раз горел архив, кто-то пытался взломать электронную базу и стереть старые дела. А Василиса все также лежала в своей маленькой отдельной палате. Ее не могли отпустить, а родственники за долгие годы так и не нашлись.

— Доброе утро!

Василиса как всегда лежала и смотрела в потолок. Время от времени ей назначали разные процедуры. От сильных лекарств до электротерапии. Менялись лечащие врачи, менялись методы. Сейчас ее доктором стал Денис. Он предпочитал разговаривать с больными. Иногда такой способ был гораздо эффективнее электрошока. Два месяца Денис изучал Василису. Она всегда молчала, но иногда оставляла утром новые детские рисунки на столе.

Денис взял рисунки и принялся рассматривать. Большую часть он уже видел. Старый дом. Три фигурки с девочкой посередине. В отдалении еще одна девочка с тонкими как прутики руками. Она была частой