в Крыму. Звучали предложения даже заключить с Тохтамышем мирное соглашение и оказать военную помощь. Но хан, напротив, запросил не помощь, а выполнение неких обязательств Москвой, как вассалом, ну и выплатить все поминки за два года и еще за три года вперед. Россия была поставлено в неловкое положение. Да, хотелось оказать помощь, но любые поставки в Крым — это репутационные издержки. Какая Россия империя, если платит дань ханству? Правда, там что-то сладилось, но без участия Телятевского и Волынского, а больше по ведомству Захария Ляпунова.

— Посчитали, что я поведу своих казаков в битву с крымцами? — спросил Заруцкий. — Так я и думаю так поступить. Али иное решение видите?

— Не вмешиваться. Пусть собаки грызутся, у нас свои дела! — высказался Телятевский.

При этом Андрей Андреевич произнес свои слова неуверенно. Ему так же больше всего хотелось пощипать крымцев. Ведь может так статься, что, разбив большое количество крымских воинов, крымцы забудут дорогу на русские украины, хотя бы на десять лет. А там уже и новая засечная черта будет во всю работать. Да и казаки планировали совершать лихие набеги на крымские города в будущем. И, чем меньше в Крыме будет воинов, тем больше шансов на успех любого военного мероприятия против наследников Великой Орды.

— Правильно, что не рассказывали. Не знал бы, таки был уверен, что вы люди смелые, — Заруцкий продолжал провоцировать воевод.

— А не пошел бы ты, Иван Мартынович, к лешему. Уводи своих казаков, не нужна твоя помощь, сказал Телятевский, зло и с прищуром смотря на Заруцкого.

— Прости, Андрей Андреевич, не ведаю, что со мной. Жонка, сын, — сие не привычно. Они там, а я здесь. Еще бы в чистом поле, да с саблей наголо, ворога бороть, да, нет, — сижу здесь, сплю да чревоугодничаю. Скоро бражничать буду, — повинился Заруцкий.

— А что, Андрей Андреевич, может, и ударить по супостату, — решил высказаться Волынский. — Не быть нам никогда в союзе с крымцами.

— Думаете, я не хочу ударить по крымцам? Токмо сие вопрос державный. Коли турка там есть, то не след встревать. Мы не можем воевать нынче еще и с османами. Впрочем, — Телятевский посмотрел на Волынского. — Степан Иванович, тут тебе решать, я степняков привел, свое государево дело сладил.

Со скамьи приподнялся Саргис Мелкоян.

— Где увижу турку, бить его стану, грызть зубами его буду. Мне турка семью убил, — решительным взглядом армянина проникся даже Зарутский.

Наступила пуза, что и как делать было не особо понятно, хотя у Волынского появились взгляды на этот счет. У него под рукой просто невероятное количество степняков, не мало казаков, а после, если возникнет на это необходимость, всегда можно сказать, что это неуправляемые степняки сами решили напасть, а мы, официальные власти, приносим, значит, наш «пардон».

— Собирайте Военный Совет с командирами воинов степи! — принял решение Волынский.

*……………*……………*

— Сын собаки! Он решился выставить моих же воинов против меня! — сокрушался Селямет. — Мальчишка! С кем воевать собрался?

— И все же у Тохтамыша собралось немало воинов, — в отличие от крымца Селямета, османский чорбаджи [полковник] говорил спокойно, с ленцой.

Юнус Челык был единственным, кого смог, или захотел, выделить в помощь Селямету падишах и османский султан Ахмед. Уже вернулось часть османского войска из Анатолии, где окончательно покорены, либо замирены, восставшие племена и чернь. Блистательная Порта могла бы выделить значительно больше войск, чем один полк янычар и пятнадцать пушек. Таким жестом султан лишь подчеркивал, какую именно сторону он окончательно принял, и, что видит крымским ханом только Селямета. Хотя после засады на крымскую делегацию, которая возглавлялась калгой Сефедом, и направлялась на поклон к султану, никаких недомолвок больше не существовало.

Султан Ахмед посчитал, что только его слово и выделение лишь полка столичных янычар, упразднит любое желание противиться воли великого падишаха. Оказалось, что и великие султаны ошибаются. Впрочем, в последнее время, делают это все чаще.

— Отчего ты, Юсуф, пребываешь в таком спокойствии? — спросил Селямед.

— Оттого, что мы обязательно победим, — лениво отвечал османский офицер.

— Хм! Победа будет за мной, но сколько воинов я потеряю? И сколько татарских воинов сейчас стоят против меня? Ханство ослабнет и не сможет быть важным союзником великого султана, — сказал Селямет, хотя подумал немного иначе.

Селямет собирался быть в фарватере османской политики и имел острое желание сильно пощипать Московию. До Константинополя дошли слухи, что русский царь не против создать новую антитурецкую коалицию. Еще три года назад, подобные политические потуги московитов, вызвали бы иронию и улыбку, но в свете последних событий задумываются и в Константинополе.

Откуда вдруг Россия смогла собрать орду кочевников и вести ее на Польшу? Причем, если бы не было уверенности, что Орда идет именно на Речь Посполитую, то султану пришлось изменить свою политику и, возможно, тихо отравить Селямета, чтобы оказать поддержку уже Тохтамышу в отражении нашествия кочевников. Как же это необычно может выглядеть и звучать, когда степная Орда может пойти войной на наследников Великой Орды. Но что-то в последнее время многое меняется.

Те, кто вершит османскую политику от имени султана, возблагодарили Аллаха за то, что он не наделил польскую шляхту дальновидностью и смирением. Сейчас такой момент, что из-за внутренней распри в Крыму, русские, вероятно, не без помощи персидского шаха Аббаса, рискнули бы подойти к Перекопу, а, может, и дальше. Говорить о развитии турецких крепостей в регионе в таких условиях сложно. Но, русские идут биться к полякам, а султан улыбается, когда его враги грызут горло друг другу. В то, что Россия способна была стать врагом Османской Империи, уже мало, кто сомневался.

— Скажи, Юсуф, как перед Аллахом, скажи! Тебе же приятна ситуация, когда крымские татары воюют друг с другом? Теперь султан пришлет янычар в крепости из-за ослабления Крыма? — спрашивал Селямет, и без того зная правильные ответы на поставленные вопросы.

— У нас общий правитель, он один и никто иной — это великий господин, — решительно, с огнем в глазах, возможно, фанатичным, говорил командир янычар. — Мы все его слуги.

Юнус Челык должен был иметь имя Бранко Илич. По крайней мере, при рождении именно именем Бранко, был назван мальчик из сербской семьи. И Юсуф прекрасно знает, что он где-то оттуда, из славянского племени, что, вероятно, был крещен при рождении в православие, но он люто ненавидит