были другие планы на тебя, теперь ты в огромной опасности. Никто в целом мире не должен видеть меня таким. Никто не должен знать, что со мной происходит.

Лания почувствовала, что сейчас самым отчаянным образом расплачется. Он только что объяснил ей за что она отдаст жизнь. Его слова были приговором. То, что стражи замка Дариморы оставляли в тайне, то, что они пытались забыть годами после службы, для правителя означало гибель.

Девушка всхлипнула и замолчала. Ей ничего не шло на ум. Она не представляла, как может спастись.

Лабиринт

Айдвариан втолкнул ее в дверной проем. Загорелся яркий свет, освещая скудное убранство. Кровать, душ в углу над туалетом. Маленький столик. Клетка. Мужчина толкнул ее к кровати, подождал, пока она сожмется под его взглядом и достал цепь.

— Ты не рабыня, — усмехнулся он. — Странно было бы снова надеть на тебя ошейник.

Лания молчала, чувствуя, как страх ползет по ногам. Она покосилась в угол, жутко желая сходить в туалет.

Он подошел к ней, схватил за ногу, дернул на себя и криво усмехнулся, наблюдая ее ужас. Холодный металлический браслет обхватил лодыжку. Девушка брыкалась, но ему было плевать. Айдвариан был искусным воином, отличным магом. Женское сопротивление он преодолел так легко, что сделалось жутко.

Лания судорожно зарыдала, продолжая сжимать в ладони бесполезный уже ключ.

— Прошу вас, — шептала она. — Не надо. Я не хочу.

Подушечка большого пальца размазала ее слезу по щеке, затем проникла в рот.

— Пробуй свои слезы на вкус, — прорычал он.

От возбуждения мужчину трясло. Его состояние было тяжелым как дурман. Мысли роились. Айдвариан пытался себя контролировать, но в этот раз магия Дариморы держала его крепко. Пытаясь выровнять дыхание, он срывался на хрипы. Судорожные вздохи прерывали привычную практику успокоения. Лорд дернул цепь, опрокидывая девчонку на спину и вдруг отлетел к двери.

— В клетку. Живо, — приказал он, собственной магией распластывая себя по окованной металлом поверхности.

Лания с ужасом посмотрела на него.

— Ключ! — крикнул он, чувствуя, что больше не может себя сдержать.

Девушка поняла. Она бросилась в клетку, заперла дверцу изнутри ключом, глядя как магическая защита за секунды покрывает прутья. Айдвариан успел кивнуть ей, затем бросился к укрытию, пытаясь сломать защиту.

Он бесновался, запугивал, угрожал. Лания забилась в дальний угол и дрожала как лист. Наконец, лорд бросил попытки.

— Ты там вечно сидеть не будешь, — прорычал он и вышел прочь.

Когда дверь закрылась и щелкнули замки, девушка обняла колени и разрыдалась от облегчения. Смерть откладывалась. Откладывалось и изнасилование. Руки скользили по плечам, пытаясь дать утешение. Лания не понимала, может ли выйти. Ушел ли Айдвариан в самом деле или караулил ее?

Становилось холодно, жутко хотелось в туалет. Девушка покосилась на уборную, затем на кровать, где было теплое одеяло. Затем взгляд упал на дверь. Успеет ли?

Соленые от слез губы требовали хотя бы один глоток воды. Просто открыть кран, схватить одеяло и снова юркнуть в норку. Можно и матрас успеть перетащить. Девушка осторожно пошевелилась. Тело сводило от неудобной позы, но холод заставлял сидеть, сжавшись в комочек. Рука осторожно вставила ключ в скважину. Фиолетовое поле исчезло, будто его и не было. Лания вылезла из клетки и бросилась в угол. Стало легче. Она вдоволь напилась, делая огромные глотки. Желудок свело от голода. Воды было ничтожно мало для насыщения.

Затем девушка схватила покрывало и тонкий матрас. К клетке она мчалась, будто бы за ней гнались чудовища. Но в чудовищ Лания больше не верила. Она знала, что люди намного страшнее.

Цепь натянулась, когда до цели была пара сантиметров. Это был драматичный и красивый момент отчаяния, когда до спасения не хватает совсем немного. Дверь распахнулась и Айдвариан с кривой усмешкой появился на пороге.

— Странно смотреть, как свободная женщина с таким желанием рвется в клетку, — сказал он. — Ты не успела. Мне жаль. Свобода — это всегда очень больно. Хотя бы, потому что, приходится сопротивляться.

Лания повернулась к нему и вдруг зло и четко сказала.

— Свобода лучше, чем быть марионеткой, стонущей в руках того, кого она ненавидит. В этот раз я смогу рыдать. В этот раз я буду чувствовать боль и отвращение. И это будет прекрасно, потому что я буду собой. Мое тело много раз принимало в себе мужчину. И ничего это не меняет. Я все та же. Свою изнанку я ощущаю неизменной, но сегодня… Сегодня я, наконец, смогу это оплакать.

Айдвариан заставил ее встать, захлопнул дверцу клетки и указал на кровать.

— Стели, — велел он.

— Нет, — ухмыльнулась совершенно безумной улыбкой Лания. — Если хочешь насиловать меня, а потом убить, то давай сам. Я и пальцем не пошевелю. Хочу посмотреть, как глава государства лично прислуживает своей неудержимой похоти.

Айдвариан окинул ее взглядо, и уголок его губ приподнялся. Эта полуулыбка сделала лицо человечнее.

Он не коснулся матраса и одеяла, лишь неуловимо пошевелил пальцами, подчиняя движение предметов своей магии.

Затем мужчина вышел вон.

Ламия заметалась по камере. Она не находила себе места. Не пыталась укрыться в клетке. Ей вдруг стало все равно. Хотелось умереть немедленно, и одновременно пережить этот день. Она жутко устала, замерзла, проголодалась. Ее мышцы требовали отдыха, удобной позы, но девушка не останавливалась, продолжала ходить, пока дверь снова не открылась.

— Помоги мне, — сказал правитель, внося тяжелый поднос с едой.

Лания отпрыгнула к стене, но уловила вкусный запах и опасливо взяла из его рук ношу. Он швырнул на кровать платье.

— Одевайся.

Девушка поставила поднос на столик и без лишней стеснительности сбросила его пиджак на пол. Ленты все еще обвивали ее тело, и она сняла их с нескрываемым удовольствием. Платье было длинным и теплым. Простой крой, красивая ткань. Лания скрылась в нем как в броне, задумываясь, сможет ли материал защитить ее от сильного мужчины, во власти которого она была.

— Рабское заклятье ужасно, — вздохнул он. — Но я думаю, что оно оберегает женщин. Такое рабство гуманнее. Если я сейчас тебя изнасилую, тебе будет хуже. Ни взаимного желания, ни покорности, идущей изнутри.

— Не будет, — возразила Лания. — Ведь я останусь собой. Мне решать, хочу я тебя или нет. Если нет, то не получу никакого удовольствия и буду лишь рада. Насилие остается насилием, в какую обертку его не заверни. Но когда идешь против своей воли, испытываешь чужое желание, то потом хочется рвать себя на части. Лучше чувствовать отвращение к насильнику, чем к себе.

Помоги мне

Лорд кивнул, предлагая