Государь был весьма строг, однако Булдаков не струсил.

– Ваше Величество, осмелюсь напомнить: когда на заседании Правления Компании утверждали кандидатуру Гагемейстера, я почтительнейше испрашивал для будущего правителя Русской Америки особых полномочий в управлении подведомственными территориями, в поддержании инициатив по развитию хозяйства Аляски, Калифорнии и Гавайев, в военном строительстве и оказании всемерной помощи новым государственным образованиям индейцев. — Михаил Матвеевич едва ли не единым духом выпалил эту тираду и продолжил уже спокойнее: — То вы, государь, изволили с одобрением отозваться о моем ходатайстве и даже добавили поручение правителю вести с соседствующими государствами консультации во благо Российской империи…

– Так-то оно так, — проворчал император, — но смещать чиновника только за то, что он чего-то не знает или не умеет… Учить надо, учить, а не гнать палкой!

– Так они же не хотят учиться! — воскликнул председатель Правления. — Они желают получать жалованье лишь за то, что являются к месту службы и проводят время за пустопорожними разглагольствованиями. Они считают, что заслужили таковые привилегии уже тем, что приехали в Америку. Разве вы, Ваше Величество, самолично трудясь на благо Отечества и народа российского, допустили бы возле себя столь мерзопакостное, столь растленное отношение к своему долгу и своим обязанностям? Мы все знаем, что нет, тысячу раз нет!!

Михаил Матвеевич последние слова вскричал в полной ажитации, но в момент наивысшего вдохновения поймал взгляд Александра Павловича — не императора, а сорокашестилетнего, то есть еще в самом расцвете, но уже смертельно усталого человека, — и смешался, вдруг осознав: ничего доказывать не надо, все-то Он понимает, ведь разгильдяев вокруг Него не меньше, чем вокруг того же Леонтия Андриановича. И по какому-то наитию догадался председатель Правления: согласен с ним государь, полностью согласен, а если и строжится, то это так, для порядка…

– А что ты ответишь на обвинение правителя в потакании убийцам и каторжанам? Одного он назначил начальником геологического отделения, другой командует бригадой военных волонтеров…

– Бывшие убийцы и каторжане, Ваше Величество, — возразил Булдаков. — То, что им было судом назначено, они отбыли полностью, а в Америке стали новыми людьми, полезными и законопослушными. Вообще, государь, я был свидетелем, как некоторые люди, даже преступившие закон, казалось бы, вконец отпетые, вдалеке от родной земли проникаются к ней особенной любовью и готовы ради ее блага на любые деяния и даже на подвиги.

– Вот именно, что не все, а лишь некоторые, — по-прежнему ворчливо заметил император. — Полагаю, они изначально были хорошими, а преступниками стали по обстоятельствам, от них не зависящим.

– Воистину так, Ваше Величество! — склонил голову председатель Правления. — Просто Америка все лучшее в них выявляет. А Гагемейстер — поддерживает, — не преминул он замолвить последнее слово за своего любимца.

Император понимающе усмехнулся, однако тут же посерьезнел и строго вопросил:

– А как там у нас с дивидендами для акционеров?

Уж не это ли главная причина вызова? — внутренне усмехнувшись, подумал Булдаков, а сам ответил почтительно:

– Дивиденды по итогам года, Ваше Величество, будут хорошие. И в казну поступления, несомненно, увеличатся. И многажды благодаря трудам бывших каторжан, того же, как вы изволили заметить, начальника геологического отделения Антона Козырева.

– Ну, значит, не напрасно мы приняли указ о переселенцах, — сразу повеселев, заключил император и мановением руки отпустил председателя Главного Правления.

А Леонтий Андрианович и не подозревал, что по его поводу в столице вскипели некие страсти, — просто работал не за страх, а за совесть, поскольку страха отродясь ни перед кем и ни перед чем не испытывал, а совесть у немцев, как издавна известно, следует сразу за долгом и даже порой его заменяет. И уж тем более он помыслить не мог, что его деяния меняют историю государства, а вместе с тем — всей планеты.

Глава 29

Середина июля 1837 года

Два выстрела раздались одновременно — огромный бизон уронил голову, уткнувшись рогами в пахучее сплетение трав, и завалился на правый бок.

– Кто еще стрелял?! — Алексей окинул взглядом прерию, по которой стремительно удалялось стадо бизонов, напуганное выстрелами, и успел заметить пороховой дым, рассеивавшийся над невысокой каменной грядой. — Там, — показал направление Артему и Александру. — Проверьте, но будьте начеку: здесь все-таки Техас, а не Орегон.

Братья-близнецы дружно кивнули и, взяв наизготовку винтовки-«черепановки», снаряженные не лентами, а небольшими дисками на десяток патронов (на охоте самое то), поскакали к гряде, сразу разделившись, чтобы охватить ее с двух сторон. В седле они держались по-индейски, без поводьев, как были приучены с детства, лошадьми управляли движением ног.

Алексей покачал головой: до чего ж похожи — лицом, повадками, голосом! Различить можно лишь по волосам: Сашка в отца огненно-рыж, Артемка по матушке — светло-рус. Знаменитые на весь Русам Епифанцевы! Эмильен Текумсе — четырехзвездный генерал, командующий войсками Орегона, Алиса — полковник, эти вот сорванцы — прапорщики, с отличием закончившие училище и в свои семнадцать успевшие нюхнуть боевого пороху в схватке с рейнджерами из Британской Колумбии. Кстати, за победу в этой схватке капитан Тараканов получил звание майора и разрешение на двухнедельный отпуск. Такой же отпуск получили прапорщики, и все вместе они решили «сгонять» в Техас поохотиться. Бизоны, конечно, водились и в Орегоне, но там их берегли, заботились об умножении стада, поскольку для империи они были надежной статьей дохода, а в Техасе царили безалаберность и беззаконие, и уж одного-то бизона (а больше и не надобно) можно завалить без каких-либо осложнений с властями.

Близнецы между тем доскакали до гряды и остановились, потому что навстречу им выехали четыре всадника; трое в широкополых шляпах и традиционных костюмах ковбоев, а одна (это была женщина!) — в амазонке. У всех — ружья стволом вниз, что означало мирные намерения, однако Алексей, зная о коварстве юсовцев — так с недавних пор стали называть штатников, — свою «черепановку» снял с предохранителя.

Переговорив с «ковбоями», прапорщики развернулись и поскакали обратно; женщина последовала за ними, а ее спутники направились к туше бизона. Алексею это не понравилось — все-таки на быка есть и его право, — но он решил повременить с правами, посмотреть, что будет дальше.

Женщина, пустив своего вороного в галоп, опередила близнецов. Они сами придержали коней, уступая женщине, — это не укрылось от зоркого глаза командира, он усмехнулся: рыцарствуют мальчишки, начитались благородных романов Кондратия Рылеева, министра народного просвещения Орегона. Не доскакав десятка метров, «амазонка» резко натянула поводья, заставив лошадь подняться на дыбы и протанцевать оставшееся расстояние.

Алексей невозмутимо приложил два пальца к шляпе, приветствуя всадницу по-военному, хотя и он, и прапорщики