Майерс – грабитель и конокрад – заявил, что ухаживал за умирающим Лэмфером и слышал его «предсмертные слова». Рэй утверждал, что Ганнесс осталась в живых, а обезглавленное тело, обнаруженное на пожарище, принадлежало одной жительнице Чикаго. Белль наняла ее в экономки, а через несколько дней отравила и отрубила ей голову, «чтобы труп нельзя было опознать». Обернув голову куском ковра, Ганнесс положила ее в ящик, где хранились еще три головы. При этом две, по всей видимости, попали туда довольно давно. Рэю хозяйка приказала «зарыть ящик в ржаном поле». Умирающий говорил, что Белль также отравила своих троих детей, чтобы «не дать им заговорить» о загадочно исчезавших гостях.

В ночь пожара Рэй в двухместной коляске отвез Белль в какое-то место в девяти милях от Ла-Порта, откуда она и встретивший их там неизвестный мужчина направились в Чикаго. С собой у нее были «два больших чемодана и корзина с жестяной коробкой, набитой бумажными деньгами, причем самыми мелкими были стодолларовые купюры». Передав хозяйку новому спутнику, Рэй, получивший за работу пятьсот долларов, «вернулся на ферму и поджег дом, где нашли потом три детских и одно женское тело»8.

Широко растиражированная история Майерса породила новую волну сообщений о Белль Ганнесс. За две недели полиция получила, «по крайней мере, двадцать сигналов о ее появлении в разных концах страны»9. Многие были настолько неправдоподобными, что власти Ла-Порта никак на них не отреагировали. Но к одному – телеграмме из канадской провинции Альберта, отнеслись весьма серьезно. В телеграмме говорилось, что знаменитая преступница скрывается в маленьком шахтерском поселке недалеко от города Летбридж. Установить личность женщины предстояло шефу полиции Ла-Порта – Уильяму Мейнке. По сообщениям, полученным от шахтера-норвежца по имени Форлэнд, «у подозреваемой примерно такой же вес и возраст, как у Ганнесс, а в подвальном помещении она хранит три больших чемодана, которые напоминают те, что нашли в доме преступницы из Ла-Порта». Форлэнд утверждал также, что у него есть адресованное той женщине письмо, и начинается оно словами «Дорогая Белль». Однако командировка Мейнке в Канаду оказалась безрезультатной. Вернувшись в Ла-Порт 27 января 1913 года, он заявил, что в Летбридже живет совсем другая женщина10.

Семнадцатого марта 1916 года в доме подруги скончалась Элизабет Смит – единственный человек, который мог приоткрыть завесу тайны, окутавшей дело Ганнесс11. Никто, включая саму Смит, не знал, сколько ей было лет. По словам ее последнего доктора, больная думала, что ей «почти восемьдесят». За несколько дней до смерти в ее ветхой лачуге на Пуласки-стрит случился пожар. Смит лежала в единственной обитаемой комнатушке, у печки, и от случайной искры под больной загорелся матрас. На ее крик сбежались соседи, пожар потушили, старую женщину перенесли в дом к подруге. Ожоги, которые получила Элизабет, жизни не угрожали, однако пережитое потрясение подорвало и без того ослабленный организм «старой негритянки»12.

Понимая, что умирает, женщина попросила позвать Уирта Уордена. Она в течение многих лет обещала перед смертью «рассказать ему все, что знает о Белль Ганнесс». Уорден же, как назло, был по делам в Луизиане, а когда вернулся, Элизабет Смит уже похоронили13.

Газетные некрологи перечисляли главные события ее жизни. Вспоминали детство с овдовевшей матерью – бывшей рабыней, которую все знали как «бабулю» Олмстед. Прожившая сто четыре года «бабуля» уверяла, что видела самого Джорджа Вашингтона. Писали о муже Элизабет – рано ушедшем из жизни поваре федералистской армии, о вдовьей пенсии в 24 доллара, о практичности и деловой хватке женщины, ставшей владелицей шести домов и солидного банковского счета. Особое внимание уделяли ее славе «цветной красавицы», в молодые годы «пленившей немало белых мужчин»14.

К старости, как и многие, она стала скопидомкой. Журналисты, заходившие иногда в жилище после смерти хозяйки, были поражены. Вот как описывал его один репортер: «Ветхая хижина забита мусором, прихожая завалена совершенно бесполезным хламом, на полу – в несколько футов толщиной – слой отходов: сломанные лампы, стулья, скамейки, консервные банки, тряпки, куски стекла и не поддающаяся описанию грязная рухлядь. В мало-мальски пригодной для жилья комнате, где в конце жизни ютилась хозяйка, повсюду, даже на засыпанном золой полу рядом с печкой, лежат кучи старого хлама»15.

Так как отремонтировать хижину Смит было невозможно, ее решили разобрать, а дерево, обшивку и скобяные изделия выставить на продажу. Очистить и снести хибару поручили некоему Эндрю Харнессу, который вывез на городскую свалку двадцать телег отходов и продал местным старьевщикам почти полтонны металлолома и тряпья.

В пятницу, 5 мая, разбирая завалы, Харнесс наткнулся на человеческий череп – заплесневелый, весь в паутине, без нижней челюсти и с беззубой верхней. На ней сохранилось только несколько гнилых корней16. Газеты немедленно разнесли по стране весть: эта находка поможет раскрыть тайну. Если будет доказано, что это недостающая голова мертвой женщины, найденной на пожарище, подтвердится широко распространенная версия: убив Ганнесс и ее детей, Рэй Лэмфер и его черная сообщница отнесли тела в подвал и, чтобы запутать расследование, труп женщины обезглавили. Было и другое мнение. Как написала «Чикаго трибюн», если эксперты определят, что череп соответствует торсу с развалин фермы, значит, Ганнесс вовсе не сгорела17.

Правда, шумиха, вызванная странной находкой, быстро сошла на нет. Доктора, осмотревшие череп, уже через сутки объявили, что ему, по крайней мере, лет сорок. Соседи тоже подтвердили: он появился у Смит задолго до того, как она узнала о Белль Ганнесс. Газеты же назвали негритянку «шаманкой, а череп – амулетом для ритуалов».

По словам одной женщины, ее покойная мать вечерами часто видела, как в темной комнате «перед светящимся черепом Смит читала Библию». Другие рассказывали, что Элизабет, «если хотела кому-нибудь навредить, совершала таинственную церемонию: записывала имя неугодного на костях черепа». На нем действительно обнаружили несколько карандашных надписей. Одна из них – «Фил Бангерс», – скорее всего, была связана с именем человека, «которого Смит люто ненавидела», то есть с давно ушедшим на покой шефом полиции Филом Бонгерзом18.

Не утруждая себя простой проверкой фактов, «Чикаго трибюн» объявила, что Смит – «известная колдунья, владевшая практиками вуду, – водила дружбу с миссис Ганнесс и часто бывала у нее на ферме»: