примерно помню. Заодно и посмотрю, что с ней. Может быть, искусственное дыхание понадобится.

— Ты к сути сразу переходи!

— Ссут, ребята, в сортире, как говорила моя бабушка. Так вот… Прошу больше не перебивать меня! Дверка там такая с краю. Подхожу, руку протянул, нащупал защелку и открыл. Захожу, стало быть, в гардероб. Какой только верхней одежды здесь нет! И пальтишки, и шубки, и полушубки, и тулупчики, с полутулупчиками. И плотно так висят. Порой на одном крючке сразу две одежонки. Как тут можно разобраться? Всё-таки сложная работа у гардеробщиков, а платят с гулькин нос. Опять социальная несправедливость. А каких только запахов за день тут не надышишься!

— Сидоров! Тебя не переслушаешь!

— Не видно ничего. Раздвигаю, продвигаюсь потихоньку вперед. Как будто по джунглям. Вроде где-то тут пальтецо мое. Хотя, признаться, впервые попав в гардероб, я понял, как здесь легко заблудиться. Тут слышу какие-то подозрительные звуки. А-а-а! Что-то они мне напоминают. Неужели? Да нет! Такого быть не может! О-о-о! Ой-ой-ой! Но всё-таки мне не верится, что рядом происходит нечто подобное. Вроде бы как на разные голоса звуки. Один тонкий. Другой потолще. Продвигаюсь. Звуки становятся громче. Да нет! Быть такого не может!

— Сидоров! Ну, хватит тянуть кота за это самое!

— Гляжу на куче пальтишек, шубенок, шарфиков, шапок голая задница мелькает. Вверх — вниз! Вверх — вниз! Причем с поразительной ритмичностью. И задница такая белоснежная. Она-то меня видит, а он нет. Продолжает свое дело с тевтонской такой педантичностью. Она мыкает и хочет ему что-то сказать. Ну, тому, который с белоснежной задницей. Значит, вверх — вниз, вверх — вниз. Без передыха.

— И чо?

— Ну, ему, конечно, не до этого. Настолько его увлек процесс, что ноль внимания на знаки, которые она подает. У него самый экстаз. Тут хоть всё рушиться начнет кругом, он и не заметит. Я через них перешагиваю, чтобы пальтецо забрать. Прихватил пальтишко. «Работайте, — говорю, — ребята! Наращивайте темпы! А то, что мое пальтецо не использовали, за это вам отдельная благодарность. Да и жестковато у меня пальтецо. На женских шубейках-то помягче будет!» … Что я хотел сказать? Ну, не эту же, конечно, историю, которая вообще-то не характерна для нашей советской действительности.

— Вообще-то ты хотел что-то рассказать про математику.

— Ну, да! Только разволновался и отвлекся. Такие факты нашей жизни очень возмущают меня. Эта картинка до сих пор у меня перед глазами стоит. Даже на смертном одре буду вспоминать об этом. Когда я буду писать свои мемуары, то обязательно вставлю эту сценку. Ну, не все же о серьезном и о высокой науке. Надо иной раз и развлекать читателя. Так вот про математику. Стоим мы, значит, в очереди. Очередь, естественно, очень длинная, как всегда бывает в обед после лекций.

— Да! Обычно полчаса приходится стоять в очереди, — согласились с ним.

— Голод — не тетка. То котлетку отломишь, то булочку откусишь, то компотик хлебанешь. Салатик капустный вилочкой подцепишь и в рот. Аппетит от этого еще больше разыгрывается. Пока дойдешь до кассы, уже и тарелки, и стаканы пустые. Или чуть-чуть на донышке осталось. Только облизать и обед на этом можно считать законченным. В голову мне приходит золотая мысль: «А почему я собственно должен платить за пустые тарелки и стаканы? В каком таком законе это записано?»

Слушатели погрустнели.

— Нет, я, конечно, человек чести. Деньги для меня ничто, мусор, пережиток проклятого прошлого. На кассе я говорю, что вот в этой тарелке была картошка с котлеткой, вот в этом стакане был компот, а вот в этой тарелочке салатик из капусты. Рассчитываюсь, несу поднос с пустой посудой к мойке. Вы чувствуете абсурдность? Я заплатил за пустые тарелки и стаканы, еще и должен отнести их в моечную!

Кое-кто побледнел. Видно, ему тоже подобное приходило в голову. Но он никогда не высказал бы этого в слух.

— Это же идиотизм просто! Это же в какой степени нужно не выдавить в себе ни единой капельки раба! А я даже за столик не присел. Всё это время провел на ногах. Может быть, у меня вообще никакой котлеты не было? Может, это предвиделось голодному желудку? Может быть, в очереди я впал в сон или от голода произошла кратковременная потеря памяти? После того, как эта мысль пришла в мою — не буду скромничать — умную голову, я понял, как нужно действовать. Многим вообще никакие мысли не приходят в голову. К кому-то они изредка приходят, но он не превращает их в действия. Сначала я выпиваю компот с пирожным или булочкой. Но лучше с пирожным. А еще лучше с двумя или тремя. Это уж как получится. Но жадничать тоже не нужно. Я выпиваю стакана два. Не больше! Ведь собственно обед еще не начался. Это всего лишь для желудка разведка боем. Пустые стаканы, разумеется, тихо и скромно ставлю на место. Тут только нужно действовать решительно и быстро. Очередь, пусть медленно, но всё-таки движется. А вы заметили, что порой на раздаче стоят пустые стаканы. Откуда же они взялись? В некоторых две — три ягодинки от компота. Думает, что не один я такой умный.

— Мы думали, что не успели налить, — сказал Комиссаров. — Хотя откуда тогда ягодки?

— Конечно, забыли. В обед у них запарки. Две ягодки бросили, а компот забыли налить.

— Ну, ступили мы, Петров. А что дальше?

— От десерта медленно продвинулись к легким закускам. Выбор здесь обычно небольшой. Салатик из капусты с добавлением морковочки, желе чуть сладковатое, какая-нибудь травка. Переходим к горячему, что больше всего нравится желудку и насыщает его. Умяли котлетку. Маленькая она какая-то. Ну, тогда две. Больше не надо! Могут заметить. Поэтому наглеть не надо. Те, кто говорит, что наглость — второе счастье, не правы. На тарелочке у тебя остается один гарнирчик, картофельный или лапшичка.

Гарнир с мясом дороже. Но я уже отведал мясца. Поэтому можно ограничиться одним гарнирчиком. И всё! Заплатил сущие копейки. Сел на свободное место. Лениво пожевал. Аппетит так себе, средненький. Но уплотниться надо. Порой ем через силу, порой даже не доем. Жалко уплаченных денег. Хоть и копейки, но деньги. Отнес поднос с грязной посудой. Некоторые этого не делают. Это недостойно советского студента. Отдуваешься идешь. Сыт по горло. Но это только в обед, который у меня всегда плотный, как и положено. Потому что до вечера далеко. В обед в столовой вавилонское столпотворение. А вот на завтрак и ужин это уже не пройдет. Народу немного. Работает одна очередь.