— Ты парень что надо.

Стеннерд нахмурился.

— В смысле?

— В смысле, тебе можно доверять. Я возьму тебя с собой на операцию. И выделю тебе с нее столько, что ты сможешь разобраться с долгами, а в конце еще и подыщу тебе место. Ты остаешься с Хейном, но работать будешь на меня. И дашь мне слово, что станешь вести честную жизнь до конца своих дней. Вот мое предложение. Что скажешь?

Святой со скучающим видом оперся о каминную полку, однако его резкие отрывистые слова явно противоречили этой позе. Когда Стеннерд позднее вспоминал произошедшее, у него создалось впечатление, что все было решено буквально за несколько минут. Ему оставалось только восхищаться необыкновенной силой личности человека, сумевшего за столь короткое время преодолеть многолетнее предубеждение и вновь разжечь искру порядочности, совершенно, казалось, потухшую. Однако в тот момент Стеннерду было не до анализа своих чувств.

— Я даю тебе шанс выбраться, — продолжил Святой. — И делаю это открыто. Я верю тебе, когда ты говоришь, что был бы рад возможности начать все с чистого листа. Что у тебя есть задатки приличного человека. И как бы там ни было, я готов рискнуть. Не стану даже угрожать тебе, хотя мог бы, тем, что с тобой будет, если ты решишь меня предать. Я просто задаю тебе вопрос, четкий и ясный, и жду ответа немедленно.

Стеннерд поднялся на ноги.

— Ответ может быть только один.

И протянул руку. Святой крепко пожал ее.

— Теперь я расскажу тебе, как обстоят дела.

Он продолжил такими же короткими резкими фразами, что и раньше. Однако его голос звучал уже не так грозно — Святой никогда не делал ничего наполовину и говорил теперь со Стеннердом как с другом и соратником. Наградой было напряженное внимание, с которым слушал речь молодой человек. И Святой рассказал все, что тому следовало знать.

— Тебе придется многое хорошенько обдумать, чтобы завязать, сохранив шкуру, — заключил Саймон почти с прежней жесткостью. — Мы не в игрушки играем. Я этим занимаюсь, потому что не могу просто «жить-поживать да добра наживать». У меня было столько приключений, что хватило бы на дюжину книг, но они не удовлетворили меня, а лишь сильнее разожгли аппетит. Если бы пришлось вести обычную жизнь цивилизованного человека, я бы умер со скуки. Риск необходим мне как воздух. Ты, возможно, из другого теста, однако если и так — извини, ничего не попишешь. Мне нужна помощь в этом деле, и ты ее окажешь. И все же было бы нечестно позволить тебе ввязаться, не объяснив, что к чему. Твоя шайка злодеев — противник нешуточный. Пока мы не закончим, Лондон будет для тебя таким же «безопасным», как острова каннибалов — для славного упитанного миссионера. Это ясно?

Стеннерд заявил, что все понимает.

— Тогда я отдам тебе распоряжения на ближайшее будущее, — проговорил Святой.

Он так и сделал, детально разъяснив планы и заставив повторить дважды, прежде чем убедился, что помощник все запомнил и ошибки не будет.

— И с этого момента держись от меня подальше, пока я не дам отбой, — заключил Святой. — Если в клубе окажется Змей, мне там не продержаться, и крайне важно, чтобы на тебя как можно дольше не пали подозрения. Поэтому сегодня мы последний раз встречаемся в открытую. Можешь связываться со мной по телефону, только убедись, что никто не подслушивает.

— Будет сделано, Святой.

Саймон Темплар закинул в рот сигарету и потянулся за спичками. Стеннерда на мгновение охватило странное чувство нереальности происходящего. Вовлечение в дело, с которым его только что познакомили, казалось чем-то фантастическим — как и тот факт, что все это задумал и воплощал в жизнь Святой. Невозмутимому и легкомысленному с виду молодому человеку в безупречном костюме, с отрывистой манерой речи, изобилующей модными словечками, и ясной улыбкой, то и дело появлявшейся на губах, следовало бы вести жизнь легкую и приятную, по-компанейски коротая время за теннисом, крикетом, коктейльными вечеринками и танцами, вместо того чтобы…

И тем не менее это было правдой — и с каждой секундой все больше становилось почти догматом новообретенной веры пробудившегося Стеннерда. Магия личности Святого имела уникальное действие. Какая-то спокойная уверенность в манере держаться, стальной отблеск, мелькавший иногда в голубых глазах, некий неуловимый дух силы и одновременно беспечности пополам с донкихотской бравадой заставляли смотреть на затеянное фантастическое предприятие как на вполне осуществимое. При этом Стеннерд ничего не знал о последних восьми годах головокружительной биографии Святого, полных бесшабашных приключений, которые, даже с поправкой на возможные преувеличения, сделали из него человека отнюдь не салонной закалки…

Святой закурил и протянул руку в знак окончания встречи. В уголках его губ пряталась неотразимая улыбка.

— Счастливо, сынок, — проговорил он. — И удачной охоты.

— Вам тоже, — тепло откликнулся Стеннерд.

Святой потрепал его по плечу.

— Я знаю, ты не подведешь. В тебе много хорошего. Ты выкарабкаешься, вот увидишь. А я буду за тобой наблюдать, так что посматривай по сторонам!

Перед уходом Стеннерд не смог не задать занимавший его вопрос:

— Вы ведь говорили, что вас пятеро?

Заложив руки в карманы и слегка покачиваясь с пятки на носок, Святой одарил собеседника своей самой святой-пресвятой улыбкой и протянул:

— Именно так. Четыре маленьких Святых и Папа. Я — Дым Святой, а остальные четверо — как Большой Белый Шерстяной Вугга-Вугга с астраханских равнин.

Стеннерд вытаращился.

— Что это значит?!

— Я спрашиваю тебя, дитя, — ответил Святой все с той же неземной улыбкой на устах, — видел ли кто-нибудь когда-нибудь Большого Белого Шерстяного Вуггу-Вуггу с астраханских равнин? Подумай хорошенько, ангел мой, — это спасет тебя от нечистых мыслей.

V

Для всех официальных случаев и целей в качестве владельца и столпа ночного клуба мистера Эдгара Хейна в Сохо выступал Дэнни Трэск — человек, чье имя носило заведение. Это был низенький коренастый мужчина, ленивый толстячок с круглым красным лицом, редкой светлой шевелюрой и тонкими песочными усиками. Выцветшие глазки глубоко утопали в щелочках мясистых век, а когда он улыбался — часто и обычно без особой причины, — совершенно исчезали в испещренной морщинками плоти.

Не отличаясь большим умом, он тем не менее довольно рано понял, что можно вести комфортную жизнь, играя роль «болвана», подставного лица, и никаких особых талантов тут как раз не требуется. Вот так Дэнни и сделал это своей профессией. В качестве номинального главы он был идеален, поскольку ни во что не лез и довольствовался малым. Он мыслил типично для той породы правонарушителей, к которой относился. Пока ему регулярно выплачивали жалованье, он