Лика поджидала его в открытом проеме двери.

– Чего ты опять улыбаешься как последний идиот?! – ее затрясло при виде веселого Феликса.

Не потеряв улыбки, он подошел, взял левой рукой женщину за плечо, а правой залепил ей сильную пощечину.

Голова Лики дернулась, глаза потемнели.

– А теперь, – сказал Лекс, – можешь свернуть мне шею, зажав голову между ног.

Лика посмотрела дикими глазами и ушла в ванную облить лицо холодной водой. Через пару минут она с полотенцем на плечах озадаченно уставилась на Феликса, раскинувшего ноги в кресле. Подошла, наклонилась, упираясь руками в его колени, и прошипела в лицо:

– Ты увидел, что женщина порвала билет, и решил самостоятельно отменить задание?

– Ничего подобного, – помотал головой Феликс. – Просто у меня сбой в системе.

– В какой системе?..

– Вот, молодец, удержалась от оскорбления, – Феликс развернул Лику, посадил к себе на колено и коснулся пальцем щеки. – Больно?.. Ладно, ладно!.. Не дергайся. Вот тут сбой, – он постучал себя по лбу.

– А может у тебя вот тут!.. сильная изношенность от постоянной эксплуатации?! – Лика наклонилась и ловко ухватила его хозяйство между расставленных ног. – Почему ты притащил в аэропорт свою малолетку?

– И-и-и!.. – выдернув ее руку, Феликс скорчился. – Я больше не смогу убивать, – сказал он в пол. – У меня пошла гормональная перестройка системы.

– Это так ты называешь свой климакс? – уточнила Лика.

– Нет. Так я называю любовь. Ты знаешь, каким способом мозг человека общается с телом? При помощи электромагнитных сигналов. Состояние любви сравнимо с заболеванием и перестройкой налаженных связей всех органов. Можно предположить, – бубнил он в пол, – что электромагнитные связи моего мозга с телом... нарушены из-за любовного сдвига.

– Ага. Значит – любовь? – рассердилась Лика.

Странные звуки, как будто что-то тащат по полу. Феликс поднимает голову и замирает: Лика толкает ногой картонную коробку. Когда коробка уперлась в его туфлю, Лекс принюхался и страдальчески посмотрел на женщину.

– Да-да! – кивнула Лика. – Проверим по факту. Здесь и сейчас. Вспомни, как ты начинал. Или у тебя к хорькам тоже большая любовь завелась?

– Откуда это? Ты что, всегда держишь при себе парочку хорьков?..

– Нет, – злорадно объявила Лика. – Я заказала его в лаборатории, как только узнала, что объект порвал билет и ушел на остановку автобуса.

– То есть ты предполагала, что может случиться осечка? Что мой мозг откажется...

– Всегда предполагала! – выкрикнула Лика. – Никогда тебе не доверяла как киллеру.

Феликс выпрямился и сказал серьезно:

– Спасибо, добрая женщина.

Он устал изображать идиота – правильно его Лика обозвала. Еще подумал, что присутствие в аэропорту Северины, похоже, спишут на их любовную неразлучность. Почему бы для самого себя не выяснить, насколько ее ладошки на его голове были фатальны?..

Он сосредоточился и, вспомнив в подробностях хорька, его маленькие злые глазки и затертую шкурку на боках, уставился на коробку. Через минуту Лика заглянула внутрь. Подняла голову и покачала головой. Тогда Феликс раздвинул створки коробки и уставился на хорька в упор. Хорек встал на задние лапы и начал принюхиваться, двигая влажным коричневым носом. Так они смотрели друг на друга минуты две. Потом хорек к человеку потерял интерес.

– Не такой уж он и отвратительный, – задумчиво заметил Феликс. – Вон у него какой носик... смешной.

* * *

Следующие двое суток Феликс был рядом с Севериной. Большую часть времени они провели в постели – лежали, крепко обнявшись и слушая дыхание друг друга. На третий день позвонила Лика. Феликс выслушал все молча, без комментариев. Оделся и ушел на несколько часов, а когда вернулся, вытащил Северину из постели, и они поехали к Феофании «прощаться». Северина ни о чем не спрашивала. Она пребывала после аэропорта в странной апатии – болезненная усталость сменялась тихими истериками. Страх и ожидание несчастья истощили ее сердечко до готовности побыстрей уже окунуться в ужас потери, чтобы в блаженном одиночестве вернуться потом в свое сиротство. Северина стала думать, как должно быть счастливы необитаемые одинокие сердца, и дала себе слово когда-нибудь обязательно стать счастливой.

Феофания встретила их с улыбкой, погладила девочку по голове, а Феликс уклонился от ее руки.

– Феня вынимает из себя маленьких изумрудных ящериц и запускает в человека перед смертью, – сказал он Северине.

– Зачем?.. – прошептала Северина, покосившись на улыбающуюся женщину рядом.

– Такая любовь! – развел руки Феликс. – Давайте уже сядем и поговорим о деле. Итак. В Тель-Авиве погибла в автокатастрофе женщина, которая отправилась в Израиль вместо нейрохирурга, – он кивнул Северине. – Либо израильская разведка вычислила подставного агента, либо это была случайность, что маловероятно. И еще. Я провел больше часа на Тверской у загаженного памятника Пушкину и не смог завалить ни одного голубя. Абсолютно профнепригоден!

– Я ничего не поняла, – пробормотала Северина, – Алла Петровна жива?..

– По моим сведениям – жива, вернулась в Вологду. Как ты узнала, что я поехал в аэропорт?

– Я слышала, как ты говорил по телефону «она собралась в Израиль», потом увидела фотографию Аллы... Потом позвонила в справочную и узнала, когда ближайший рейс в Тель-Авив.

– Отлично, – не удержался от ухмылки Феликс. – А как ты ее предупредила об опасности? Я не заметил, чтобы вы разговаривали.

– Я бросила ей собаку, – прошептала Северина, опустив голову. – Ту, с полки над секретером в кабинете.

– Собаку!.. – восхитился Феликс. – Бросила! А почему не бюст Ленина с письменного стола? Им можно убить наповал, и задание было бы выполнено.

– Перестань расстраивать девочку. Уже ничего не изменить, – сказала Феофания. – А ты, Верочка, не нервничай. Не всегда наши поступки определяются человеческой логикой. Иногда в них есть предопределенность, навязанная чужими судьбами. Люди просто обречены делать что-то вопреки логике.

– А-а-а вот как раз о чужих судьбах я и хотел с вами поговорить, – подхватил Феликс. – В связи с последними событиями я уверен, что умру на днях. Банальная ликвидация отработавшего свое киллера. Верочка, обещай, что найдешь меня и заберешь у жены. Сначала я буду маленький и беспомощный, ты меня вырастишь, и годам к десяти я точно вспомню, что тебя люблю.

– А она отдаст?.. – опешила Северина.

– Конечно нет, – хмыкнул Феликс. – Придется ее убить.

Феофания приложила палец к губам, приказывая побледневшей после его слов Северине молчать. Не дождавшись реакции, Феликс сказал.

– Ну что ж, если такие условия обладания мною вас обеих не смущают, то на этом – все.