Когда ее тело начало ощущать физическое удовольствие, ее совесть скукожилась и спряталась где-то глубоко внутри нее, а рана, разделявшая ее душу на две части, стала еще более глубокой.

В это раннее утро, отдаваясь Альваро, она отчетливо увидела перед собой лицо своего возлюбленного Хоакина и горько заплакала. Слезы расползались по ее лицу, смешиваясь с потом Альваро. Это было самое настоящее безумие: она плакала по своей утраченной любви и при этом наслаждалась физической близостью с чужим для нее человеком.

Наконец физическое блаженство достигло апогея, и она вообще забыла обо всем на свете и впала в забытье — до тех пор пока не очнулась от громких криков, доносившихся с улицы. Мария Эмилия поднялась с постели и, абсолютно голая, раздвинула плотные шторы на окне своей спальни, чтобы посмотреть, чем же вызван такой галдеж.

Прямо напротив окна, на одном из балконов, опоясывавших фасад дворца, в котором поселилась после свадьбы Беатрис, Мария Эмилия увидела то, что стало причиной этого шума.

Альваро, подойдя к Марии Эмилии и встав с ней рядом, накинул ей на плечи простыню и обнял ее, словно пытался защитить от жуткой сцены, виновником которой, казалось, мог быть сам дьявол.

— Боже милосердный! Это же герцог де Льянес…

Мария Эмилия с трудом оторвала взгляд от полуголого тела, распятого на кованых железных прутьях балконной решетки, и, представив себе, что подобная участь могла постигнуть и Беатрис, рухнула без сознания на пол.

И было из-за чего: кишки старого герцога свешивались до его колен, вывалившись из огромной треугольной раны в животе.

— Обрежьте веревки, которыми он привязан к балкону, и затем осторожно затащите его внутрь! Я не могу допустить, чтобы он оставался здесь, под взглядами зевак.

Алькальд Тревелес давал распоряжения своим подчиненным, находясь в главной спальне резиденции герцога. Стоявший рядом с ним де Сомодевилья не мог скрыть замешательства, которое охватило его при виде такого варварства, совершенного в отношении одного из его самых преданных сторонников — дона Карлоса Урбиона, герцога де Льянеса, — причем всего лишь через неделю после его свадьбы. К счастью, убийца ограничился расправой над герцогом и оставил в живых его супругу Беатрис. Ее он просто отволок в соседнюю комнату, так сильно ударив по голове, что она долгое время находилась без сознания.

Тревелес и де Сомодевилья только что приехали из дворца Буэн-Ретиро после срочной встречи, на которой настоял Тревелес. Она была посвящена неожиданно возникшему предположению о возможной причастности цыган к трагическим событиям, происшедшим во дворце Монклоа.

Мадрид. 1751 год

22 августа

Однако не успели они обсудить последствия, которые могла иметь эта новая версия, и выработать соответствующий план действий, как им сообщили о новом происшествии, случившемся этой ночью прямо в центре Мадрида.

— События выходят из-под нашего контроля, Тревелес.

Де ла Энсенада прикрыл рот платком, еле сдерживая приступ тошноты.

Четверо стражников внесли изуродованное тело старого герцога в спальню и положили его на пол, на чистую простыню.

Морщась от отвращения, один из них собрал, как мог, вывалившиеся кишки герцога и попытался поместить их обратно в живот.

— Мне необходимо немедленно уйти, чтобы лично сообщить королю об этом происшествии, — заявил де ла Энсенада, — но, как только вы сделаете здесь все необходимое, сразу же приезжайте ко мне, я соберу срочное совещание. С этими безобразиями нужно покончить — и как можно быстрее! — Он в последний раз посмотрел на истерзанный труп герцога. — Должен признать, что, даже если бы я не воспринимал это горе как свое, все равно считал бы, что это не просто преступление, а настоящий кошмар. Да, это самое ужасное преступление из всех, с которыми я сталкивался в своей жизни. Я чувствую себя крайне подавленным.

Тревелес с окаменевшим лицом удрученно рассматривал труп герцога. Его подчиненные молча стояли в ожидании распоряжений, наблюдая за своим начальником в полной уверенности, что он и на этот раз будет действовать умело и решительно. Профессия Тревелеса требовала, чтобы он не терял самообладания в подобных ситуациях, а потому он, как и во всех предыдущих подобных случаях, попытался отмежеваться от жуткой действительности и взглянуть на происшедшее как бы со стороны, не позволяя эмоциям возобладать над разумом.

Он внимательно осмотрел глубокие разрезы, идущие от грудной кости влево и вправо по животу, образуя своего рода треугольник. Основание этого треугольника, имевшее форму дуги, было все еще соединено с животом кожей, а вырезанная выше него плоть вывернута к низу живота. Через образовавшуюся огромную рану были видны желудок и часть печени, а также перепутавшиеся кишки. На теле герцога виднелись синяки и ссадины, которые, несомненно, нанесли ему убийцы.

Тревелес решил, что это убийство наверняка сопровождалось ожесточенной борьбой, а потому не могло быть такого, чтобы никто в доме не слышал шума. Однако допрошенные его подчиненными слуги утверждали обратное. А еще Тревелеса удивило то, что убийца умудрился пробраться в спальню никем не замеченный.

В соседней комнате находилась Беатрис со своей приемной матерью Фаустиной, которая, едва узнав о случившемся, сразу же прибежала сюда из своего — расположенного неподалеку — особняка. Прежде чем пойти непосредственно на место преступления, Тревелес несколько минут поговорил с Беатрис: во-первых, чтобы поинтересоваться, как она себя чувствует, и, во-вторых, чтобы задать ей несколько вопросов по поводу происшедшей трагедии. У бедняжки Беатрис на голове виднелась длинная рана, из которой сочилась кровь. Тем не менее она с удивительным хладнокровием и буквально на одном дыхании рассказала Тревелесу обо всем, что смогла вспомнить.

— Сегодня ночью я проснулась оттого, что почувствовала, как кто-то навалился на меня. Однако я так и не успела ничего увидеть. Нападавший — я понятия не имею, кто это был, — накрыл меня одеялом и ударил чем-то тяжелым по голове, отчего я надолго потеряла сознание. Когда я очнулась — уже на рассвете, — то увидела, что лежу на полу в другой комнате. Я вспомнила о том, что произошло ночью, и сразу же бегом бросилась в спальню. Там я увидела на балконе своего мужа, которого кто-то убил изуверским способом. Тогда я стала изо всех сил кричать, пока не прибежали слуги и не увели меня оттуда.

Когда Тревелес чуть позже ощупывал веревку, которой убитый герцог был привязан к решетке балкона, у него в голове настойчиво звучали слова Беатрис. Она сказала, обращаясь одновременно и ко всем, и ни к кому, прежде чем ее увели подальше от места преступления: «Ну почему на меня все время обрушиваются несчастья?»

Понимая, что Беатрис и в самом деле было из-за чего отчаиваться, Тревелес стал размышлять над мотивами, которые могли побудить убийцу выставить труп герцога на всеобщее обозрение. Глубоко задумавшись, он рассеянно посмотрел через дорогу — и вдруг увидел Марию Эмилию. Она мелькнула перед его взором всего лишь на миг, а затем исчезла за шторой. Хотя Хоакин и знал, что она живет в особняке, расположенном на противоположной стороне улицы, он даже и не подозревал, насколько близко находятся друг от друга окна спален Беатрис и Марии Эмилии. Удивившись тому, что Мария Эмилия, которую связывали с Беатрис и Фаустиной самые теплые дружеские чувства, до сих пор еще сюда не прибежала, Тревелес решил зайти к ней, как только закончит осмотр места происшествия.