— Вы не могли бы сообщить своей хозяйке о моем приходе?

Открывшего дверь слугу очень удивила такая обходительность Тревелеса, который раньше захаживал в этот дом довольно часто и никогда не просил, стоя на пороге, сообщить Марии Эмилии о его приходе.

Хоакин остался ждать в прихожей и три раза глубоко вздохнул, стараясь подавить нервное напряжение. Сегодняшнее преступление, совершенное через такое короткое время после двух предыдущих, произвело на него гнетущее впечатление. А сейчас — того хуже — ему предстояло увидеться со своей возлюбленной, с которой он разорвал отношения менее недели назад. Хоакин очень сомневался, что, когда окажется с ней лицом к лицу, сумеет вести себя как ни в чем не бывало. Он все еще ее любил, а потому заранее знал, какие мучительные переживания может доставить ему эта встреча. Однако ему было необходимо получить ее показания: возможно, у нее имелась какая-то информация, которая могла быть для него полезной. Тревелес серьезно относился к своей работе, и в случаях, подобных этому, чувство долга было для него важнее всех остальных его чувств.

— Привет, Хоакин. — Мария Эмилия еще толком не успела привести себя в порядок, и темные круги у нее под глазами говорили о том, что она явно не выспалась. — Извини, что принимаю тебя в таком виде. Давай поговорим в кабинете — или, может, пройдем в мою комнату, чтобы я могла одновременно и разговаривать с тобой, и приводить себя в порядок? Я чувствую себя такой разбитой…

— Решай сама, — ответил Хоакин. — Я, в общем-то, пришел ненадолго.

Поднимаясь по лестнице, Мария Эмилия мельком посмотрела Хоакину в глаза, пытаясь угадать, в каком душевном состоянии он пребывает. Хоакин отвел взгляд в сторону и попытался придать своему лицу выражение холодной деловитости.

— Убийство герцога де Льянеса — самое жуткое из всех убийств, с которыми я в своей жизни сталкивалась, — нарушила напряженное молчание Мария Эмилия, решив, что они с Хоакином, наверное, в этот момент думают об одном и том же. — У меня из головы не выходит бедняжка Беатрис: на нее опять обрушилось ужасное несчастье. Господи, ведь она всего лишь неделю пробыла замужем!

— Именно об этом я и пришел с тобой поговорить.

Они вошли в спальню, и Мария Эмилия направилась к туалетному столику, чтобы закончить укладку волос.

— Мне хотелось бы поговорить и о нас с тобой. — Мария Эмилия намеревалась еще раз попытаться выяснить отношения с Хоакином.

— Но ты же понимаешь, что я пришел сюда с другой целью. — Тревелес подошел к окну и посмотрел через него на фасад дворца герцога де Льянеса. — Мне необходимо знать, при каких обстоятельствах и когда ты увидела убитого герцога и не замечала ли ты сегодня утром — или, скажем, вчера или позавчера — чего-нибудь такого, что показалось тебе подозрительным.

— Я увидела в окно этого старика, привязанного к балкону, и сразу же упала в обморок, потому что у меня вызвала ужас мысль о том, что подобное могло случиться и с Беатрис. Чуть позже я, к счастью, узнала, что с ней все в порядке. Вот и все. Жаль, что я не могу тебе чем-то помочь.

— А в какое время ты его увидела?

Хоакин отвернулся от окна и, взглянув на кровать, с отвращением заметил, что простыни на ней сильно измяты. Он раздраженно подумал о том, что темные круги под глазами у Марии Эмилии, по-видимому, отнюдь не были следствием переживаний ни из-за разрыва с ним, Хоакиной, ни из-за зверского убийства герцога де Льянеса.

— Где-то около девяти. Я была в постели, и нас удивил громкий шум, доносившийся с улицы…

— Нас?! — гневно прервал ее Хоакин, подходя к ней ближе. — Я так мало для тебя значу, что даже после того нашего разговора ты опять бросилась в его объятия, как какая-нибудь…

Мария Эмилия с размаху дала Хоакину пощечину.

— Я не позволю тебе так со мной разговаривать! — Она подошла к двери и недвусмысленно распахнула ее настежь. — С этого дня между нами все кончено. Я свободная женщина и могу делать все, что хочу. А теперь, пожалуйста, уходи и оставь меня в покое!

Тревелес подошел к двери и, неожиданно закрыв ее изнутри, схватил Марию Эмилию за талию, притянул к себе и начал страстно целовать ее лицо. Она хотела вырваться, но он был сильнее ее.

— Оставь меня! Прошу, оставь меня! — Она попыталась оттолкнуть его, но у нее ничего не получилось.

Тогда она громко потребовала, чтобы он ее немедленно отпустил, но и это не произвело на Хоакина ни малейшего впечатления.

— Ты что, сумасшедший? Несколько дней назад ты заявил, что между нами все кончено, даже не выслушав моих объяснений, минуту назад ты метал гром и молнии, узнав, что я все еще живу с Альваро, и назвал меня шлюхой — а теперь вдруг лезешь со своими поцелуями! Я считала себя сумасшедшей, но, похоже, по сравнению с тобой я вполне нормальная.

— Да, я сумасшедший, но я сошел с ума из-за тебя. — Голос Хоакина был тихим, но говорил он твердо и решительно. — Я тебя люблю. — Он прижал ее к себе обеими руками и посмотрел ей в глаза. Его взгляд был полон мольбы.

— Ты такой странный… — Осознав, какие сильные чувства он к ней на самом деле испытывает, Мария Эмилия ощутила, что ее начинает охватывать внутренняя дрожь.

— Я понимаю, что ты сейчас переживаешь необычайно трудный и трагический период в своей жизни. Ты и сама не знаешь, что творишь, — сказал Хоакин. — Я сумасшедший? Да, я сумасшедший, потому что у меня голова идет кругом от всего того, что с нами происходит, — да и у тебя, насколько я понимаю, тоже. Но я позабуду обо всем этом, если ты сегодня же вышвырнешь из своего дома этого чертового моряка. Тогда — обещаю тебе — все снова станет на свои места.

Мария Эмилия молча впилась в Хоакина взглядом, напряженно размышляя над его словами и вспоминая последние события своей жизни. Ей показалось, что, стоя сейчас здесь, на этом мраморном полу своего дома, лицом к лицу с Хоакином, она снова стала такой, какой была раньше, и относится к Хоакину так, как и прежде, и между ними снова установилось взаимопонимание — без недоверия и подозрений. Она погладила его щеку и осознала, как много он для нее значит и какой он замечательный человек. Хоакин сумел примириться с таким поступком своей любимой женщины, какой вряд ли смог бы простить любой другой мужчина, и это произвело на Марию Эмилию очень сильное впечатление. Она невольно позавидовала его умению быть верным и с недовольством подумала о проявленной ею слабости. Тут же возненавидев себя за низменные желания по сравнению с высокими и чистыми чувствами Хоакина, она обняла его и заплакала — заплакала от любви.

— Я хочу умереть — прямо здесь, перед тобой! Я просто ничтожество! — Они крепко поцеловались и затем пристально посмотрели друг другу в глаза. — Почему так много боли, если есть любовь? И как мне понять себя, как снова обрести себя?

— С моей помощью. Выкинь из головы все сомнения и попытайся найти меня в окружающем тебя тумане. — Он погладил ее волосы. — После гибели Браулио ты стала совсем другой. А потом в твоем доме появился этот мужчина… Я знаю, что ты не могла контролировать свои поступки. — Хоакин хотел показать Марии Эмилии, что он ее понимает и что с его помощью она сможет вернуться к нормальной жизни.