Она шагала быстро, как человек, которого что-то подталкивало, или, точнее, подгоняло. Ей хотелось поскорее проверить то, о чем говорил он и что думала она сама, вникая в его слова. Может быть, действительно Витечка поступил так, желая помочь ей? Она села в троллейбус, он был полупустой в этот час. На самом деле, если поставить себя на его место, как бы она поступила?

Анна вынула из кошелька деньги, отдала молодой кондукторше в вязаных перчатках без пальцев и сунула в свою меховую варежку билет.

Дома она с необычным для себя рвением вытирала пыль, пылесосила ковры. Она разморозила холодильник, вымыла все, что только можно было, в ванной и на кухне. Ей казалось, вот-вот прозвенит звонок и на пороге появится Витечка.

В дверь позвонили, когда она положила начинку в последний блинчик, она испекла их целую гору. Витечка любил блинчики с мясом, но они ему редко перепадали с тех пор, как Анна стала работать на звероферме.

Громкая трель звонка ударила по напряженным нервам. Анна замерла, потом кинулась открывать. В голове мелькнуло — еще вчера она бы с досадой подумала: почему он не откроет своим ключом? Но после разговора с Сухининым ей пришла совсем другая мысль — муж хотел, чтобы она оказалась дома, он надеялся, что она здесь.

Один поворот ключа — дверь распахнута. На пороге стоял он.

— Ты дома! Ты вернулась! — Он раскинул руки, готовый обнять ее.

Анна колебалась всего секунду, потом сделала шаг навстречу. Он тоже сделал свой шаг. Они столкнулись на пороге. Засмеялись. Анна почувствовала знакомый запах крема для бритья. Она давно не покупала его, но знала, что он продолжает покупать тот, который она в самом начале выбрала для него. С запахом ромашки, для чувствительной кожи. Она отступила в комнату, чтобы закрыть дверь. Витечка не разнимал руки, словно боялся, что жена ускользнет.

— Я так ждал, так ждал. — Он качал головой. — Я думал, что мне придется всю жизнь ждать, когда ты вернешься. Я приготовил тебе такой подарок…

— Но это ты приехал… — сказала она. — Ты вернулся…

— А ты уехала первая, — не отступал он. — Тебя не было так долго, Анна. Так…

— Раздевайся, — сказала она, пытаясь выйти из его объятий.

— Нет, подожди. Дай мне… почувствовать тебя… Я так давно хотел…

Она стояла молча, тихо, не шевелясь. Анна чувствовала, как от него идет тепло, входит в нее, она расслабляется.

— Анна, я привез тебе подарок, — тихо сказал Витечка.

— Правда? — так же тихо спросил Анна.

— Да. Только не говори сразу «нет», когда узнаешь, что это, ладно?

Она усмехнулась:

— Мне известно, что ты…

— Известно? — Он не дал ей договорить. — Неужели Светлана Петровна тебе рассказала?

Анна увидела, как Витечка побледнел. Потом порозовел.

— Светлана Петровна? — удивилась Анна. — А что она… — Неужели ее мать знает? Она ничем не выдала себя, даже не намекнула. — А… что должна была… или могла рассказать мне мама? — спросила Анна настороженно.

— Ты же говоришь, что тебе известно…

— То, что я имею в виду, подарком назвать трудно, — бросила Анна.

Она попыталась нахмуриться, как хмурилась и возмущалась, догадавшись о том, что сделал Витечка. Но после разговора с Сухининым в мозгах что-то повернулось. Поступок мужа она увидела в ином свете. Теперь, глядя на его счастливое лицо, Анна не могла заставить свое лицо быть хмурым и подозрительным.

Как давно она не видела Витечку таким, как сейчас. Перед ней стоял человек, у которого есть причина радоваться. Она знала его. Понимала, что если бы он совершил то, в чем она его заподозрила, у него было бы другое лицо.

— Ты прекрасно выглядишь, Витечка, — похвалила Анна.

Он часто-часто заморгал, неотрывно глядя на жену.

— Правда? Я тебе нравлюсь?

— Да. Мне нравится, когда ты доволен чем-то. — Она улыбнулась.

— Я рад, что вижу тебя… так близко. — Он засмеялся.

— Спасибо, — сказала она. — Ты говорил о подарке, — напомнила она ему и слегка отстранилась.

Витечка молча достал бумажник, вынул из него пластиковую карту и протянул ей.

— Что это? — спросила Анна, не решаясь принять.

— Вот. Это тебе. И твоим прекрасным голубым шиншиллам.

Еще несколько дней назад Анна ехидным топом напомнила бы ему, что он говорил о шиншиллах. Спросила бы: разве не они испортили ему жизнь? Разве не их он не может терпеть? Но слова Сухинина о том, что нет смысла вспоминать о неприятностях, если они произошли полгода назад, поразили ее, удивили. Она помнит свой вопрос: «Потому что будут новые?» «Нет, — сказал он, — потому что прошлое — в прошлом».

Анна взяла карту, молча покрутила ее. Она понимала, что на карточке деньги. Но до сих пор никогда не держала се.

— Объясни, — попросила она.

— Тебе объяснить все… или только то, что касается карты? — спросил Витечка осторожно.

— Все, — повторила она.

— Тогда… тогда давай сядем.

— Куда? — спросила Анна, чувствуя, как странно замирает сердце. Оно останавливается, потом пускается вприпрыжку.

— За стол, — сказал он. — Я привез очень хорошее вино. Достанешь бокалы?

Витечка вынул из сумки коробку вина.

— Это французское. Чтобы объяснить все, что я должен, без него никак не обойтись.

— На трезвую голову трудно? — не смогла отказать себе в ехидном замечании Анна.

— Нет, — просто сказал муж. — Это вино — тоже часть объяснения.

Анна достала из серванта два хрустальных бокала. Посмотрела на свет, они были безупречно чистые. Хорошо потрудилась над всем своим хозяйством, как будто чувствовала, что бокалы пригодятся. Анна вымыла их со специальным средством для чистки стекла и хрусталя.

Витечка открыл вино и налил в бокалы.

— Сперва попробуем, — предложил он.

Они отпили, вино было сухое, красное.

— Так вот я начну с самого начала…

Анна слушала о Никите, о своей матери, о Дарзике… И удивлялась. Она жила своей жизнью и ничего не знала о его жизни. А Витечка, оказывается, думал о том, как сделать так, чтобы она получила то, что хочет.

Анна почувствовала, как глухо стучит сердце.

— Тебе понравилось? — спросил он.

— Вино? Очень.

— Нет, то, что я рассказал.

Она усмехнулась:

— В общем, да. Почти все.

— А почему «почти»?

— Я сама себе не понравилась, Витечка, — призналась она.

Он молча смотрел на нее.

— Но тебе не надо нравиться самой себе, Анна. Ты нравишься мне.