– Бесспорно, это дело рук нашего чернокнижника, – подытожил Охотник рассказ свидетеля. – Его опознали по приметам. Морильо проник в кабинет епископа и убил его.

– Но ведь медик утверждает, что Его Святость умер ненасильственной смертью, – возразил магистр. – Епископа убил не отступник, а сердечный приступ.

– Морильо мог прикончить Его Святость одним своим внешним видом, – пояснил Карлос. – Напугать до припадка дышащего на ладан старика куда проще, чем пачкаться его кровью. К несчастью Морильо, его засекла охрана, и ему пришлось с ней драться. Безусловно, негодяю не составило труда уйти от Добровольцев, если он в свое время даже от нас ускользнул. Он устроил пожар и под шумок скрылся, а оплошавшая охрана не нашла другого оправдания, как снова всучить нам вечно живую сказку про демона Ветра.

– Но ветер и впрямь был…

«И ты туда же!» – хотел воскликнуть Матадор, но, разумеется, сдержался.

– Насколько я помню, ваша честь, в ту ночь, когда Морильо ушел от нас, тоже стояла ветреная погода, – заметил Гонсалес. – Тем не менее «демон» предпочел плавать в нечистотах, а не летать по небу. Я не исключаю, что он владеет каким-то ловким трюком, чтобы быть незаметным, но вот летать он точно не умеет. И пуль он боится. Луис Морильо – профессиональный убийца, он сведущ в искусстве маскировки – это я знаю. И еще я подозреваю, что он решил устроить нам настоящую вендетту.

– Боже мой, брат Карлос! – всплеснул руками Жерар. – Вы думаете, этим убийством дело не ограничится?

– Не забывайте, ваша честь, что Морильо был в курсе того, куда мы увезли Диего ди Алмейдо. Чернокнижник появился в доме Рамиро не просто так, а с предупреждением, что старый дон находится у нас. Морильо достаточно умен, чтобы догадаться, кто виновен в смерти его хозяина. Епископ подписывал санкцию на арест, и теперь он в могиле. А ведь, говоря начистоту, он был меньше всего замешан в гибели дона Диего.

– В санкции на арест, помимо епископской, стояло еще две подписи, – вспомнил Легран. – Надо быть полным безумцем, чтобы даже помыслить об убийстве этих высокопоставленных людей!

– А разве все это… – Карлос обвел рукой пожарище, – дело рук нормального человека?

– Боже мой, боже мой!.. – покачал головой магистр. – Это просто уму непостижимо! Надо срочно позаботиться о безопасности этих преданнейших господних служителей!

– И не только их, – добавил Гонсалес. – Чернокнижник видел меня и наверняка считает, что я такой же виновник, как и все остальные. Но и это не все. Епископ был на Очищении Диего ди Алмейдо, и если перед смертью он проговорился Морильо о тех, кто там присутствовал… Так что, ваша честь, теперь вам тоже надо почаще оглядываться и запирать на ночь дверь.

Невеселая шутка Охотника вовсе не показалась инквизитору шуткой и повергла его в подавленное настроение. Французик действительно стал с опаской озираться по сторонам, вглядываясь в лица окружающих, – видимо, всерьез боялся, что под видом Охотника, Добровольца или дьякона к нему подкрадется безумный чернокнижник Морильо.

Глядя на Жерара, Карлос едва заметно усмехнулся. Из всех «приговоренных к смерти» Матадору было проще всего, поскольку он не боялся прихода старухи с косой и надеялся, что в нужный момент ему хватит решимости плюнуть ей в лицо. Неизвестно почему, но для командира Пятого отряда смерть всегда ассоциировалась с мокрым песком, частенько засасывающим Охотника в его ночных кошмарах. Гонсалес был уверен, что в действительности смерть такая же вязкая и холодная. На удивление стойкое ощущение, преследовавшее Карлоса с юности…

Всю обратную дорогу в Мадрид Жерар не проронил ни слова. Гонсалес был благодарен ему за это, поскольку погруженный в невеселые мысли магистр не мешал Охотнику спокойно обдумывать текущую ситуацию.

Матадор нарушил молчание после того, как они уже миновали городские ворота Мадрида.

– Ваша честь, вы не могли бы выполнить две моих скромных просьбы? – поинтересовался он.

– Какие, брат Карлос? – Голос Жерара был заунывен и глух, будто звучал из могилы.

– Во-первых, мне нужны книги, которые мы конфисковали у Морильо в асьенде ди Алмейдо. Желательно все. Ну или на худой конец хотя бы одна-две.

– Вы что, собрались бороться с чернокнижником его же методами? – мрачно пошутил инквизитор.

– Конечно, нет. Но изучение вещественных доказательств могло бы нам здорово помочь. Кажется, я видел там книги не только с магическими письменами, но и на английском языке.

– Хорошо, я раздобуду вам книги Морильо, если только магистр Гаспар не предал их огню. А вторая ваша просьба?

– После того, как я завершу организацию усиленной охраны для вас и магистра Гаспара, разрешите мне съездить на пару дней в Барселону. По службе, само собой.

– Это еще зачем?

Матадор пояснил.

– Делайте все, что сочтете необходимым, брат Карлос, – махнул рукой Жерар. – Но только епископ Доминго должен остаться последней жертвой в списке Луиса Морильо. Кстати, вы ни словом не обмолвились о том, что собираетесь взять под охрану Рамиро ди Алмейдо. Вы считаете, ему не угрожает опасность?

Карлос поглядел на магистра Жерара с таким выражением лица, что отвечать ему было уже излишне. Тем не менее он ответил:

– Не думаю, ваша честь, что в обязанности Инквизиционного Корпуса входит охрана обычных граждан от наемных убийц. Безусловно, мы предупредим Рамиро о том, что случилось в Сарагосе, на случай, если он еще не в курсе. Надумает получить охрану – пусть обращается к Защитникам Веры. Но бояться ему пока нечего: покойный епископ не знал автора доноса, поэтому выдать Рамиро Луису Морильо он попросту не мог.

– Я не забыл вашего мнения о Рамиро, брат Карлос, – невесело проговорил Легран. – И да простит меня Господь, если ошибаюсь, но я считаю вашу точку зрения справедливой. Предавать родного отца, даже в руки Божественных Судей, есть грех. И пусть теперь свершится Высшее Правосудие: посчитает Господь, что Рамиро невиновен – он пощадит его; в противном случае он покарает грешника независимо от того, поймаем мы Морильо или нет. Давайте лучше позаботимся о более честных и уважаемых людях…

«…таких, как магистр Гаспар и мы с вами!» – усмехнувшись, закончил за ним в мыслях Матадор…

Наконец-то враг Сото Мара обрел конкретные облик и имя! Братство Охотников и Орден Инквизиции после этого, конечно, не перестали считаться врагами, однако говорить «я намерен поквитаться с Корпусом» было подобно тому, как бить себя в грудь и заявлять «я хочу выпить море»; короче – глупой мальчишеской бравадой.

«Я собираюсь перерезать глотку магистру Гаспару де Сесо!» – звучало куда реалистичней.

С этой мыслью Сото просыпался и засыпал всю последнюю неделю. На него словно снизошло творческое вдохновение, только творил он не картину или литературный труд, а детально разрабатывал мероприятие, кульминацией которого должен был стать его меч, врезающийся в шею Главного магистра Мадридской епархии.