Поскольку Ольга продолжала неподвижно сидеть и, того и гляди, готова была вновь сорваться с места, а Гельмут зачем-то встал, то Рита сама взяла их обоих за руки и вложила одна в другую.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно сказала она. — Приятно посмотреть. Какая пара! А, Каргополов? И мы с тобою ничуть не хуже будем смотреться.

— Ты — дикая кошка, — заявил Каргополов. — Но за это я тебя и люблю.

А Гельмут и Ольга продолжали стоять почти неподвижно, но держась за руки и смотря друг другу в глаза.

— Ви оч-чень карошая, — тихо произнес немец. — Я эт-то сразу понял, как увидель. С первый рас.

— А вы добрый, — ответила Ольга, чувствуя, что все ее страхи и волнения наконец-то отступают. — Я даже не могу поверить, что все это происходит наяву…

— На… ява? — не понял Гельмут. — Ми поедем на Яву, как фам будет укодно.

— Сначала заключите брачный контракт, — услыхала их Рита. — Чтобы все было официально учтено и запротоколировано. Я не могу рисковать судьбой своей лучшей подруги. Мы в ответе за тех, кого приручили, так кажется, Каргополов?

Депутат нагнулся и прошептал ей в самое ушко:

— А ты, милая, еще та стерва. Я ведь теперь понимаю, почему ты хочешь сплавить подальше эту Ольгу. Но у тебя, сучка, ничего не выйдет.

— Заглохни, — тихо ответила ему Рита. — Это и в твоих интересах. Немецкая корова от тебя никуда не уплывет, будешь доить ее еще сильнее… Вместе будем, — добавила она, обворожительно улыбнувшись.

Заиграла музыка. Пока еще не марш Мендельсона, но что-то тоже торжественное. Две пары — Каргополов с Ритой и Гельмут с Ольгой, не сговариваясь, пошли танцевать.

По окончании вечера Гельмут заказал лимузин, сам лично довез Ольгу до ее дома, сделав круг по ночной Москве. Прощаясь, он позволил себе лишь поцеловать руку своей даме.

— Значит, до завтра? — спросил он, как влюбленный школьник.

У Ольги даже не было слов, чтобы ответить, — она парила в небесах от счастья. Радостно кивнув головой, девушка побежала вверх по лестнице. Влетев в квартиру. Она бросилась к ожидавшей ее матери и принялась ее целовать. Та стала отбиваться, поскольку пребывала в весьма сердитом настроении.

— Ты что, очумела? — спросила Наталья Викторовна. — Знаешь, который час? Я тут места себе не нахожу, Вольдемар уже собрался больницы обзванивать, а она… Почему не позвонила?

— Некогда было! — весело ответила Ольга. — Весь вечер танцевала и пила шампанское. Гельмут, оказывается, такой классный танцор! И не скажешь, что толстый.

— Это тот, с которым тебя Рита обещала познакомить?

— Он самый. Теперь, мамочка, он мой жених.

Ольга упала в кресло и счастливо вздохнула.

— Час от часу не легче! — также вздохнула Наталья Викторовна, но с тревогой. — А он приличный человек?

— Очень. Я даже хотела пригласить его сейчас в гости, с тобой познакомить, но… всему свое время, каждому овощу свой фрукт, как говорит Рита.

— Она тебя многому научит, — кивнула мать. — А может быть, она и мне какого-нибудь немца подыщет? А что? Можно даже и завалявшегося, лишь бы уехать отсюда, куда глаза глядят.

— Можно, — кивнула Ольга. — Германия — страна озабоченных холостяков, теперь я это поняла. Туда нужно десантировать все наше Иваново со всеми ткачихами. И переименовать Мюнхен как-нибудь в Иванхен.

— Нет, ты это серьезно? — не поверила Наталья Викторовна. — Взаправду решила за него замуж выйти?

— А что? И помечтать нельзя? А вдруг получится? Да я с радостью! Не задумываясь.

— А как же Костя?

— Что — Костя? У него своя жизнь. А вот Антошке там операцию сделают. Я и тебя с собой заберу. И бабушку.

— А Вольдемара? — спросила Наталья Викторовна.

— Ну, если тебе так хочется, то и его пристроим. Садовником в замке Гельмута. Так что не переживай, мамочка, все будет отлично. Скажи лучше, я — красивая?

Ольга стала вертеться перед зеркалом, принимая соблазнительные позы, одна вызывающе другой. Выставляла из разреза платья ножку, кокетливо играла глазами, поводила плечиками.

— Ты у меня умница, — сказала мать. — Но дура. Не верю я этому Гельмуту. Да и Ритке твоей тоже. Тут что-то не так. Мне это сердце подсказывает.

— Мамочка, не дергайся, — ответила дочка. — Если я до сих пор не пропала, то уже и не пропаду. Мне даже кажется, что моя настоящая жизнь вот только сейчас-то и начинается… Все — впереди. У меня будет свой дом, загородная вилла, машины, яхта, путешествия по всему свету! И даже много-много любовников, если захочу.

— Совсем рехнулась, — покачала головой Наталья Викторовна.

Ольга вдруг перестала вертеться перед зеркалом и капризно произнесла:

— Нет, ну я так не могу!

— А что у тебя болит?

— Душа. Я сегодня такая красивая и эффектная, а меня никто не видит. Как на зло.

— Я вижу. И не узнаю свою дочь.

— Ты не в счет. А знаешь, что я сейчас сделаю?

— Пойдешь спать, — сказала мать.

— И не подумаю! — Ольга стала надевать туфельки. — Мне необходимо… я должна… я просто обязана немедленно показаться на глаза Косте! Вот прямо теперь и не откладывая.

— Три часа ночи! — всплеснула руками Наталья Викторовна. — Куда ты попрешься? — У тебя ведь жених импортный!

— А тот — муж законный, — резонно ответила дочь. — Есть разница? Кроме того, я должна заручиться согласием Кости на свой брак с Гельмутом. Как мой супруг, он просто обязан выдать меня замуж.

Наталья Викторовна бессильно опустилась на стул. И сумела лишь промолвить одну фразу:

— Нет, это не ты, и не мы с тобой сходим с ума, а весь мир!

— Полный абзац, — согласилась Ольга, выскальзывая за дверь.

Константин проснулся оттого, что в его оконное стекло ударился камешек. Он приподнял голову с подушки и прислушался. Только что ему снилось, как он скачет на лошади, минуя кордоны из милицейских машин, лихо перелетая через препятствия, над головой свистят пули, а за спиной у него рюкзак, набитый долларами. Второй пущенный камешек заставил зазвенеть стекло еще сильнее. Костя потянулся и включил лампу. Прошлепал к окну, открыл его и выглянул вниз. На тротуаре стояла Ольга, помахивая ему рукой.

— Сейчас! — сказал он. И добавил, уже натягивая брюки: — Такой сон прервала… Если бы знала, сколько мы могли заработать!

Спустившись вниз и выйдя из подъезда, он наконец-то протер глаза и… обомлел. Такой красивой Костя ее еще никогда не видел. Даже во времена юности. А Ольга будто нарочно приняла одну из самых своих эффектных поз, разученных перед зеркалом.