– Я не знаю.

– Не нужен. И что мы будем делать?

– Не знаю.

– И я не знаю. Я еду сюда каждый день, как на каторгу. И не ехать не могу. И счастье мое какое-то больное. Я счастлив оттого, что мне тоже больно, это ж с ума сойти! Как же! Я ж тоже страдаю! И чем мне хуже, тем больше я счастлив! Вот до чего ты меня довела! Я и люблю тебя, и боюсь. Боюсь твоего лица, твоих глаз. Я вообще боюсь на тебя смотреть, потому что сделать-то ничего не могу. Потому что все бессмысленно, понимаешь? И что делать, а? Что нам делать?

– Надо ждать.

– Понятно. Ждать. Хорошо, я буду ждать. Только не доставай меня, ладно?

– Да кто тебя достает?

– И не прогоняй. Хорошо?

– Ну, зачем же так мучиться?

– А это мое дело. Я давно хотел тебе сказать… «Вот сейчас он сделает мне предложение…», – устало подумала Маша.

– … нет, лучше не надо. – Он вздохнул.

– Почему?

– Это мои проблемы. Черт, – он тронул вихор на макушке. – Время надо, а где ж его взять? Слушай, у тебя нет среди знакомых частного детектива?

– Частного детектива? – она растерялась. – Нет. А тебе зачем?

– Ну, нет, так нет.

– Тебя что, кто-нибудь преследует?

– Нет.

– Шантажирует?

– Чего ты пристала? Блин! Ляпнул, не подумав!

– Но… может быть, охрану нанять? – неуверенно сказала она.

– Ну да! Мне – охрану! – он шевельнул квадратными плечами. – Не бери в голову. Обойдется.

– Да что ж такое! – в сердцах сказала она. – Одни проблемы!

– Черная полоса.

– Как ты сказал?

– Я сказал: черная полоса. Надо перетерпеть.

– Мне уже кажется, что она никогда не кончится…

– Кончится. Так не бывает, чтоб всегда. Давай спать. – Он зевнул и открыл шкаф, где лежало постельное белье. Потом достал оттуда подушки, одеяло, аккуратно застелил постель, лег и вдруг улыбнулся: – Вот и поговорили! А хорошо поговорили, как думаешь?

Она легла рядом, устроилась на его плече и тихо сказала:

– Завтра будет результат. Только бы я ей подошла! Только бы подошла!…

… – Мне жаль.

И Надя отвела глаза.

– Что, никак? – жалобно спросила Маша.

– Я же тебя предупреждала: вероятность очень мала, – Надя не говорила, а словно оправдывалась за статистику. Да, вероятность ничтожно мала. Настолько мала, что было глупо надеяться. Но разочарование все равно так глубоко!

– И что теперь делать? – упавшим голосом спросила она.

– Есть еще два способа, но родственник совместимый по генам с пациентом – это идеальный вариант. Чтобы найти не родственного донора понадобится, Бог знает, сколько времени и очень много денег. Если честно, я надеялась на чудо.

– Я давно уже перестала верить в чудеса!

– Ну, перестань. У Сони же есть отец.

– Да, ты права. Поеду к нему!

– Позвони сначала. Предупреди.

– Но это же его дочь!

– А он об этом помнил все эти годы? – усмехнулась Надя.

– Все эти годы я ни о чем и не просила. Но теперь он просто обязан помочь!

– Хорошо. Позвони мне, скажи, когда его ждать в клинике. Мы все подготовим.

– А есть хоть какая-то надежда?

– Надежда всегда есть. Насколько я знаю, у него есть еще две дочери. Тогда вероятность совместимого донора увеличивается до двадцати пяти процентов. А это уже кое-что!

– Скажи… А эта трансплантация… Она поможет?

– Да, – уверенно сказала Надя. – Мы можем вылечить девочку. Только нам нужен донор.

– Значит, он будет!

…Последний раз она набирала этот номер первого сентября. Маша прекрасно помнила, чем закончился разговор: папа отговорился делами. На этот раз она его заставит. Это последний рубеж обороны. Он нужен Соне. И он приедет.

На звонок ответили быстро. Кажется, у Владимира Васильевича было прекрасное настроение.

– У нас случилась беда, – без всяких предисловий заявила Маша. И настроение ему испортила, это уж точно!

– Ну, что там еще?

Она представила его лицо. Как он поморщился, словно от кислого, и уже мысленно начал подсчитывать, во сколько ему это обойдется. Сейчас будет торговаться.

– Мне не деньги нужны, – торопливо сказала она.

– А что тогда?

– Соня заболела. – Ее голос стал жалким. – У нее… Лейкоз… – Спокойно. Ты это сказала. – Нужна трансплантация.

– Ну, так сколько? – нетерпеливо спросил он.

– Деньги у меня есть. Нужен донор. Видишь ли, я не подхожу. Я прошла обследование, и… Я не могу быть донором для Сони.

– Кровь что ли сдать?

– Да, сначала кровь. Но вообще-то Соне нужна пересадка костного мозга.

– А это больно? – с опаской спросил он.

– Тебе сделают укол, не беспокойся. Забор материала проходит под общим наркозом.

– Ты с ума сошла… – зашипел он. – Я не стану рисковать своим здоровьем…

– Да нет никакого риска!

– Ты хотя бы знаешь, какое сегодня число? – зло спросил он.

– Начало декабря, – рассеянно ответила Маша.

– Вот именно! Новый год на носу! У меня куча проблем! И вообще я уезжаю!

– Но речь идет о твоей дочери! О ее жизни, понимаешь?!

– Это твоя дочь. Ты сама так захотела. Вот сделала бы тогда аборт – и никаких проблем!

Она растерялась. И что на это сказать?

– Ты… ты… ты… Как ты можешь?

– А когда ты меня шантажировала, о чем думала? – зло сказал он. – Я тебе мало дал? Квартира, деньги… Я, между прочим, поступил, как благородный человек.

– Твоя дочь умирает. И не деньги ей теперь нужны. Ей нужен ты. Ты сам. Кусочек тебя. И тогда она будет жить.

– Ничего ты не получишь! У меня, между прочим, есть подписанный тобой документ. В присутствии нотариуса, между прочим.

– Ты меня не слышишь! Я прошу тебя приехать в больницу! Возможно, что и ты не подойдешь. Тогда понадобятся Сонины сводные сестры…

– Что?! – заорал он. – Только посмей тронуть моих детей!

– Но… Соня… Она…

– Жаль, что тебя тогда не грохнули, – с сожалением сказал он. – Не было бы сейчас ни тебя, ни твоего ублюдочного ребенка. И проблем бы у меня не было.

– Ты не человек…

– Пошла на х…

Она так и стояла с телефоном в руке. В холле клиники, откуда позвонила ему сразу после разговора с Надей. И что теперь делать? Машинально она набрала номер Ильи. Абонент не отвечает. Длинные гудки. Ах, да! У него съемки!