Рен склонилась над сковородой, глядя, как скворчат яйца. Кэт отпихнула сестру подальше от огня.

– На этом этапе я все порчу, – сказала Рен. – Яйца либо подгорают, либо остаются сырыми.

– Ты слишком нетерпеливая.

– Нет, я слишком голодная! – Рен взяла открывашку и покрутила на пальце. – Как думаешь, надо позвонить бабушке?

– Ну, завтра же канун Рождества, – ответила Кэт, – так что, наверное, нам все же надо позвонить бабушке.

– Ты знаешь, о чем я…

– Кажется, он идет на поправку.

– Ага… – Рен открыла банку с чили и передала Кэт. – Но он еще очень нестабилен. Любая мелочь может выбить его из колеи. Что будет, когда мы вернемся в универ? Когда ты не будешь готовить для него завтраки? Кто-то должен за ним присматривать.

Кэт следила за яйцами. Выжидала подходящий момент.

– Нам еще нужно закупиться к рождественскому ужину. Хочешь индейку? Или можем сделать лазанью – для бабушки. Может, завтра лазанью, а индейку на Рождество…

– Завтра вечером меня здесь не будет. – Рен прокашлялась. – Завтра… семья Лоры отмечает Рождество.

Кэт кивнула и сложила омлет пополам.

– Ты тоже можешь пойти, – сказала Рен.

Кэт фыркнула. Когда она вновь подняла глаза, сестра выглядела расстроенной.

– Что? – возмутилась Кэт. – Я ведь не спорю с тобой. Я предполагала, что вы с ней запланируете встречу на этой неделе.

Рен так сильно стиснула зубы, что у нее задергались скулы.

– Обидно, что ты заставляешь меня проходить через все это в одиночку.

– Заставляю? – Кэт подняла в воздух лопаточку. – Я не заставляю тебя ничего делать. Мне даже не верится, что ты так поступаешь, зная, как мне это противно.

Рен спрыгнула со столешницы и покачала головой:

– Да тебе все кругом противно. Тебе противны перемены. Если бы я не тащила тебя за собой, ты бы так никуда и не добралась.

– Что ж, завтра тебе не придется никуда меня тащить, – сказала Кэт, отворачиваясь от плиты. – Отныне и впредь. Ты освобождаешься от обязательства таскать меня за собой.

Рен скрестила руки на груди и склонила голову набок. Ну прямо святая.

– Я не об этом, Кэт. Я имела в виду… Мы должны сделать это вместе.

– Зачем? Именно ты постоянно твердишь, что мы два разных человека, что нам не нужно постоянно делать одно и то же. Вот и отлично. Можешь идти и налаживать отношения с матерью, которая бросила нас, а я останусь здесь и позабочусь об отце, который собирал нас по кусочкам.

– Бог ты мой… – развела руками Рен. – Может, хватит с нас мелодрамы? Хотя бы на пять минут. Пожалуйста!

– Нет! – Кэт рассекла воздух лопаточкой. – Это не мелодрама, а самая настоящая драма. Мать бросила нас. Драматичнее не придумаешь. Одиннадцатого сентября!

– После одиннадцатого сентября.

– Это не так важно. Она нас бросила. Разбила папе сердце, а может, еще и рассудок и бросила нас.

– Кэт, ей очень плохо из-за этого, – надломленным голосом сказала Рен.

– И хорошо! – прокричала Кэт. – Мне не менее плохо! – Она на шаг приблизилась к сестре. – Возможно, я теперь навсегда чокнутая, и все благодаря ей. Буду и дальше принимать идиотские решения и вести себя странно, даже не осознавая этого. Люди будут жалеть меня, и я никогда не заведу нормальных отношений – и все потому, что у меня не было матери. Калека на всю жизнь. После такой травмы не восстанавливаются. Я очень надеюсь, что она чувствует себя ужасно. Надеюсь, она никогда себя не простит.

– Не говори так. Я не калека, – обиделась Рен.

Ее лицо покраснело, а в глазах появились слезы.

– Но ведь есть трещины в фундаменте, – пожала плечами Кэт, глаза которой оставались абсолютно сухими.

– Ничего подобного!

– Думаешь, я приняла весь удар на себя? Думаешь, уход мамы задел только меня? Как бы не так, Рен! Она и тебя бросила.

– Но меня это не сломало. Ничто не способно меня сломать, пока я сама этого не позволю.

– Думаешь, папа позволил? Думаешь, когда она ушла, он сам выбрал нервный срыв?

– Да! – закричала Рен. – И думаю, что он поступает так же сейчас. Вы оба. Вы лучше будете калеками, вместо того чтобы двигаться вперед.

Ее слова задели Кэт за живое. Теперь они обе ревели и кричали друг на друга.

«Здесь победителей нет», – подумала Кэт и повернулась к плите. Яйца подгорали.

– Рен, папа болен, – сказала она так спокойно, как только могла, и соскоблила омлет со сковороды на тарелку. – Твой омлет подгорел. А я лучше буду сломленной, чем потерянной. – Она поставила тарелку на столешницу и добавила: – Передай Лоре, пусть катится к чертям собачьим. И еще дальше. Пусть не пытается наладить со мной отношения. Никогда!

Кэт вышла из кухни, поднялась наверх и погрузилась в работу над «Так держать!».

* * *

На Рождество по телевизору всегда показывали фильмы о Саймоне Сноу. Кэт и Рен по традиции смотрели их, а отец делал в микроволновке попкорн.

За день до этого они отправились в «Джакобо» за попкорном и другими рождественскими покупками.

– Если уж его нет в супермеркадо,[23]– радостно сказал отец, – то вам он и не нужен.

В итоге ограничились лазаньей со спагетти и тамале вместо индейки.

Во время просмотра Кэт с легкостью избегала разговоров с сестрой на важные темы, но было сложно не обсуждать сами фильмы.

– У База жиденькие волосы, – сказала Рен, когда показывали «Саймона Сноу и Четверку Шелки».

У всех остальных актеров волосы были длиннее. Черные пакли База были зачесаны наверх в стиле «помпадур», открывая острый вдовий мысок.

– Вижу, – проговорила Кэт. – Саймон все время пытается его ударить, лишь бы прикоснуться к волосам.

– Да? В прошлый раз, когда Саймон занес руку на База, я думала, он смахнет с его глаза ресничку.

– Загадай желание, – сказала Кэт своим лучшим голосом Саймона, – ты, смазливый подонок.

«Саймона Сноу и Пять Клинков» отец смотрел с ними, положив на колени блокнот.

– Я слишком долго живу с вами, – сказал он, делая эскиз большой миски «Гравиоли». – Как-то я пошел с Келли на новый фильм «Люди Икс», и весь сеанс мне казалось, что Профессор Икс и Магнето влюблены друг в друга.

– Очевидно, так и есть, – сказала Рен.

– …Иногда мне кажется, ты помешан на Бэзилтоне, – сказала с экрана Агата, с распахнутыми, полными тревоги глазами.

– Он что-то замышляет, – ответил ей Саймон. – Я знаю это…