и вы! — радостно заорал он, пытаясь перекричать гудок отходящего от причала корабля, пробирающего даже здесь, в каюте, — Князь! Княгиня! Искренне рад вас видеть! Это мой первый отпуск более чем за десять лет, и поверьте — я счастлив такой компании!

— Мы тоже счастливы, господин Красовский, — ехидно заметил я, — Только прошу прощения, срочные дела нас ждут в каюте. Вы же понимаете.

— Да-да… то есть — нет! — решительно возразил комфортабельно развалившийся на диване человек, — Я решительно ничего не понимаю! У меня в планах только много пить, немножко бузить и, возможно, сочинить стихи вот этой белокурой красавице!

— У неё тоже срочные дела! — поволок я задумавшуюся Пиату в каюту вместе с женой.

— Дайхард! Не разбивайте мне сердце! — взвыл с дивана Красовский.

— Де-ла, Петр Васильевич! Де-ла!

— А, тогда ладно… Садись, парень, давай выпьем! И собаке залезть помоги, она тоже мореходец!

Это он Мао Хану.

— Qui stanno diluviando! (Здесь наливают!)

— Oh, signor Parrot, troveremo sicuramente un linguaggio comune con te! (О, господин попугай, мы точно найдем с вами общий язык!)

Меня что, одного удивляет разумность сеньора Вергилия⁈ И то, что пернатый, понимая, судя по всему, любой язык (как гоблин!) отвечает сугубо на итальянском⁈

В чем-то, напоминающим биллиардную, стола не было, зато было закрытое плотным полотном кресло, полная ванна парящей воды, и… сноровисто раздевающаяся Пиата.

— Кхррр! — сказал я, глядя на блондинку в подштанниках и корсете.

— А! — сказала она в ответ, ни грамма не смущаясь тихо ржущей и тоже слегка раздевающейся супруги, — Это! В общем, она — первая. Минут… десять, наверное?

— Я тогда снаружи подожду! — поспешно решил я, удаляясь.

Нет, я не ханжа. Просто друг есть друг. Смотреть на эйну как на женщину я не могу и не хочу себе позволять. Только мы мужики все козлы, так что лучше тут перекантуюсь.

— О, князь. Так быстро?

— Мне нужно подождать. Петр Васильевич… сигаретой не угостите?

— Прошу вас!

Вытянув из любезно предоставленного портсигара сигарету, я взял зажигалку со столика с закусками, а затем вышел в коридор, тут же открыв иллюминатор. Снаружи было видно береговую линию, вдоль которой шёл «Вестник». Пахло морем и смрадом, витающим около каждого порта в мире.

Настало время выбора.

Я закурил.

Тут же закашлялся, но вторую затяжку сделал еще жаднее, вколачивая в легкие дым, по которому так скучал благодаря Алистеру Эмберхарту.

Подержав, выдохнул, чтобы тут же повторить процедуру.

Давясь кашлем, достал разговорник, заставив магические буквы и цифры, изображенные на табло, налиться молочным светом.

Один звонок. Один короткий разговор. И можно плыть в Америку. Просто плыть. Не уверен, но почему-то мне кажется, что всё будет именно так. Один долг неведомой сущности, называющей себя божественным посланцем, поможет решить текущую ситуацию. Предотвратить то, что начнется, как только я вернусь к жене и Пиате. Риск. Боль. Кровь. Последствия.

Но… нет, говорю я себе, рассматривая слегка обожжённые закончившейся сигаретой пальцы. Нет — не только искушению пойти и потребовать вторую, а затем и третью. «Нет» я говорю новому долгу неведомой хрени, уже один раз отступившей с моего пути. Точки в истории надо ставить самостоятельно, тем более, когда звезды сходятся настолько хорошо.

В каюте с ванной вижу довольную жену, закутанную в полотенце. Она стоит на сухом в уголочке, и творит свою личную магию, держа в воздухе свои волосы, разделенные между собой так, что напоминают ежа-переростка. Каждый её сверхдлинный волос отдает цветом белого золота, что… очень красиво. Брови Кристины Дайхарда точно такого же цвета.

— Тебе ужасно идёт, — говорю я, улыбаясь. Она улыбается довольная, почти счастливая.

— Нет времени! Раздевайся и ложись в кресло! — командует распаренная и вспотевшая Пиата, повязавшая себе полотенце вокруг бедер. Это слегка примиряет меня с её полуголым состоянием, но команду выполняю быстро и точно. Времени действительно немного.

Сама процедура занимает мало времени. Эйне куда проще нанести химию на мою короткую прическу и брови с ресницами, чем мучиться с потрясающе длинными волосами княгини. Та, кстати, первым же делом сократила длину волос после покраски, чтобы убедиться, что краска останется. Она осталась. Еще одна загадка этих волос. У моих никаких загадок нет. Они просто теперь… рыжие.

— Не просто, а очень хорошо рыжие, достоверно, — закончившая сушить свои пряди Кристина сноровисто превратила их в… восемь узких и длинных кос, состоящих, как казалось, из чистого золота, — Я готова.

— Я тоже готов, — голова слегка зудела, но по уверениям эйны, это очень скоро должно было пройти.

— Тогда переодеваемся и идём. Надеюсь, Красовский не слишком напился.

Без него, этого питерского бандита, у нас вряд ли бы получилось всё так гладко. Всё-таки у нас обоих навыка управления небольшим катером нет совершенно, а тут еще и ориентироваться надо почти в полной тьме, лишь слегка освещаемой светом от уходящего из пролива «Стигийского вестника». Только кто-то опытный и тертый может в ночи увезти двух человек, направить небольшое суденышко туда, куда надо, а затем еще, по их возвращению, догнать межконтинентальный корабль.

Вот поэтому я и ценю друзей. Даже такого сомнительного толка.

— Как бы я не хотел повеселиться, интуиция мне подсказывает, что в этом раз лучше остаться в стороне, Дайхард, — ухмыляющийся питерский бандит, закурив, облокотился на борт катера, глядя, как я с Кристиной на руках впотьмах аккуратно бреду к берегу, — Вы не забыли, что катер уходит через шесть часов вне зависимости от того, вернетесь ли вы?

— Нет, Петр Васильевич, помним! — поставив супругу на сушу, я и сам шагнул на твердую почву, — Спасибо вам большое, очень выручили.

— Вас, может, и выручил, а кого-то другого совсем наоборот. Этим вы мне и нравитесь, Дайхард. Мы с вами рыбы, плавающие в одной субстанции!

— Мы это обсудим по возвращению!

— Ни пуха вам, ни пера.

Молча идём в ближайший подлесок. Немного торопимся. Ладошка моей бывшей брюнетки, а нынче шикарной блондинки, лежит у меня в руке, как холодная рыбка. Недолго. Идти по дикой местности в темноте удовольствие маленькое, но нам далеко и не нужно, лишь туда, где можно будет без особой опаски открыть портал на Гарамон.

Холл просторного гоблинского музея, склонившиеся в поклонах китаянки, сухие штаны, носки и обувь.

Два стенда с ожидающей на ней силовой броней в полном вооружении. «Черная осень».