Алла отстраненно подумала, что он почему-то волнуется и не знает, как это скрыть. Подбрасывает кастрюлю.

…Не нужно волноваться. Ничего не будет. Ничего не изменится.

Она помешивала греющееся вино, а он стоял, прислонившись к плите и скрестив ноги.

– С чего начинать? – спросила она в конце концов. – Что ты хочешь обо мне узнать?

– Всё, – тут же отозвался он. – Но для начала расскажи про поход. Кто вы такие и зачем пошли на Приполярный Урал.

– Я сопровождаю мальчика Володю. У него идефикс, он самоутверждается. И мы с Сергеем Васильевичем его подстраховываем.

– А мальчик Володя об этом знает? Что вы его страхуете?

Алла отрицательно покачала головой.

– Нет, конечно. Если он узнает, у нас будут большие проблемы. Да у нас уже большие проблемы, Павел!

– Что-то ничего я не понял.

– Я директор завода, – объявила Алла, вынула из будущего глинтвейна деревянную ложку и понюхала. Пахло хорошо. – Сергей Васильевич начальник службы безопасности.

– Какого… завода? Ал, ты что, с ума сошла?!

– У нас большое стекольное производство. В Подмосковье, в Бронницах. Мы делаем техническое стекло. Ну, то есть делали.

– Так, – сказал Павел и потряс бритой башкой. – Вы с Сергеем Васильевичем делали техническое стекло. Первый вопрос: сейчас уже не делаете, что ли? И второй вопрос: при чем тут мальчик Володя?

– Нас уволили, – сообщила Алла. – Завод отобрали. Так бывает, это называется недобросовестная конкуренция или рейдерский захват. Слышал о таких штуках?

Он пожал плечами. Она разговаривала с ним, как с малограмотным, и он не понимал, в чем тут дело.

– Володя – это наше последнее задание, так сказать. От нового начальства.

– То есть Володя рейдерски захватил твой завод?!

Алла засмеялась.

– Володин отец, Павел!.. У Володи чудесная семья, папа и мама. С мамой я когда-то училась в университете, это было сто лет назад. Она была очень рада меня видеть, просто счастлива. Сокрушалась, что так нескладно получилось с заводом, но жизнь есть жизнь! Конкуренция, сильный побеждает слабого, закон бизнеса. Я дала слабину, и меня сожрали вместе с заводом. Володин отец вхож куда-то, куда не вхожа я. И там, куда он вхож, подписали все необходимые бумаги. Теперь завод продадут китайцам, а я могу ходить в походы хоть каждую неделю. Всё бы ничего, но людей жалко, поувольняют. И технологии!.. Наша технология, отечественная, не покупная, всё сами придумывали и разрабатывали. И рынок сбыта у меня отличный. Автомобильные заводы наше стекло покупают. То есть покупали.

– Так. А Володя при чем?

– Володя – сын своих родителей. Он начальник в каком-то банке. Банк, ясное дело, папин, и Володя то и дело занимается тем, что старается доказать окружающим, что от отца он никак не зависит. Хотя зависит целиком и полностью и знает об этом! На самом деле он несчастный человек, Павел.

– Володя несчастный?

Алла кивнула. Красное вино крутилось в медной кастрюле, закручивалось в воронку.

– Давай кружки. Володе очень трудно. С ним никто из родителей не считается, хотя делают вид, что считаются. Он для них… дурачок. Тепличное растение.

– Алчёнка, он и есть тепличное растение!

– Он хочет вырасти в конце концов и освободиться! Он хочет понять, на что способен, а как это понять, не знает. Вот, видишь, в поход пошел.

– Да он-то пошел, а ты-то при чем?! И твой начальник службы безопасности?!

– Володины родители пригласили меня на бранч. Это такое прекрасное и очень модное времяпрепровождение в ресторане.

– Я знаю, что такое бранч. Я не всю жизнь сижу на кордоне среди леса.

Тут она вдруг поняла, что обижает его и он обижается – всерьёз! Она бросила ложку, подошла и взяла его за щеки, как он давеча брал раненого Вика. Щеки оказались горячими и колючими.

– Павел, не сердись на меня. Всё это случилось совсем недавно, и я до последней минуты надеялась, что обойдётся. Я очень старалась, я предпринимала всякие шаги, металась по разным кабинетам! И у меня ничего не вышло. Я проиграла. Мне еще пока трудно об этом говорить.

Он потрогал её руки у себя на щеках. Алла сразу же отступила и вернулась к медной кастрюле и воронке из красного вина – струсила.

… С неё пока достаточно поражений. Больше не нужно. Она не справится.

– Так вот, его родители пригласили меня на бранч. Я так понимаю, Володя как раз объявил им, что идёт на Приполярный Урал и собирает группу. Его мама перепугалась. Я бы на её месте тоже испугалась. Он совершенно не подготовлен.

– Это точно.

– Они угощали меня шампанским и были очень любезны. – Алла стиснула деревянную ложку. При воспоминании о бранче с шампанским в глазах у неё поплыло, и в горле стало тесно и горько. – Его мать прекрасно знает, что я в молодости ходила в походы и вообще на лыжах катаюсь… неплохо. Они поставили мне условие, так сказать, сделали любезность. Я сопровождаю их сына в поход и привожу в Москву живым, здоровым и самоутверждённым. Они за это отпускают меня с миром и без всяких санкций. Даже с некоторым почетом, как пенсионера!..

– А тебе угрожали какие-то санкции?

– Павел, я боролась за свой завод! Я боролась, как могла. Я Володиному папаши крови много попортила, правда. Но он всё равно победил и может сделать со мной всё что угодно. Ты же понимаешь, если начать целенаправленно копать, можно накопать всё что угодно, начиная от незаконно выигранного тендера и заканчивая пожарной безопасностью. Кстати, первые заказы я получала совершенно криминальными способами! Я давала взятки, искала чиновников-казнокрадов, подарки раздаривала налево и направо! Посулы и подкупы.

– Понятно.

– А здесь – услуга за услугу. Отправить с Володей своих охранников на бронепоезде или на военном вертолете отец никак не мог. Это помешало бы плану самоутверждения сына! А они готовы предоставить мальчику все возможности.

– То есть ты ведешь группу…

– Сергей Васильевич охраняет, – подхватила Алла. – Марина лечит. Марину они нашли сами, без меня. Ей, по-моему, заплатили. Или пообещали поговорить с кем-то из её начальства, чтобы она по возвращении получила новую должность. Точно я не знаю. Она на самом деле хороший врач.

– Это я видел.

– Володя ни о чем не должен догадаться. Если у него возникнут сомнения в его собственном статусе командира группы, договоренности аннулируются. Мама очень беспокоится, и папаше тоже неохота, чтобы сынок стал самоутверждаться еще каким-то способом и по секрету от них.

– Беда, – произнес Павел задумчиво.

Алла разыскала половник и разлила глинтвейн в две большие глиняные кружки.

– А остальные?