польщён, если бы ты не обеспечила мне головную боль на целых полтора дня и не сорвала рабочий процесс.

— Ничего подобного! — наконец выравниваюсь я на этом чертовом диване.

— Втрескалась, — веселится Гера. — А врать нехорошо, но мы ещё с тобой выучим этот урок.

Голос Бергмана на этом обещании становится чуть ниже, и у меня подскакивает пульс. Я как-то сразу очень жалею, что к урокам сегодня все ещё не пригодна.

Может быть, завтра вечером…

Тьфу! О чем я думаю?

Поздно Бергман просек моё изменившееся настроение. Искорки в его глаза говорят мне, что за его головную боль я буду расплачиваться по ростовщическим расценкам.

А вот хрен ему!

А то стоит тут король! С мордой, по которой видно, что он уверен, что ему перепадет сладенькое.

Или нет. Себя-то наказывать за что? В конце концов, мне приписывают ужасные вещи, что я надругалась над Бергманом, а я не заслужила!

Надо заслужить.

Но так просто я не дамся!

— Левина, у тебя на лице написано, что ты что-то замышляешь, — вкрадчиво произносит Гера. — Оставь надежду, Яночка. Напоминаю, что уже завтра мы с тобой отправляемся на эту чертову свадьбу. И ты останешься со мной наедине. Ехать несколько часов, и в гостинице я забронировал один номер на двоих.

У меня потеют ладошки от открывающихся перспектив.

— Ничего я не замышляю! — говорю я тоном, «назло бабушке нажруся соли и голодной спать лягу».

— Выпороть бы тебя, — задумчиво, но беззлобно мечтает Бергман.

— Только попробуй!

— Не стоит брать меня на слабо, Ян, — с улыбкой предупреждает он, и я затыкаюсь.

Этот может. С другой стороны… А вдруг мне понравится?

Нет, посмотри на себя, Левина! Озабоченная мартышка просто!

— Во сколько встречаемся? — съезжаю я с опасной темы.

— Я за тобой заеду. Около шести. У тебя же завтра первая смена?

— Откуда ты знаешь?

— Танечка поделилась. Поехали, Отелло в юбке, — Бергман отлепляется от стола, подходит ко мне и протягивает руку.

Ну задушить Геру я не прочь. Что есть, то есть.

Хватаюсь за теплую ладонь и поднимаюсь, оказываясь плотно прижатой к мужскому телу. Герман наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

— Втрескалась. Мне нравится, — пытаюсь отпихнуть наглеца, топчущегося по моему самолюбию, но Бергман смеется: — Как сопишь, тоже ничего.

Дурак!

Больше он меня не подкалывает, но всю дорогу домой, я злюсь.

Даже если и так. Ну втрескалась. Но это ничего не значит. Мог бы и промолчать!

А когда мы припарковываемся у моего дома, и Гера медленно отстегивает меня, наклоняясь так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах, я против воли жду поцелуя.

Но обламываюсь.

Это, что, месть?

Как мелочно! Гаденыш!

Выйдя, хлопаю дверцей машины так, чтобы было понятно, как я всем недовольна, но, похоже, Бергмана это только веселит.

— Куда тебя несет? — зло спрашиваю я, когда Гера тоже покидает салон и, подняв воротник, подходит ко мне.

— Проверю, нет ли там на площадке ничего лишнего.

Это он про Лосева?

А еще меня ревнивой обозвал. Сам-то?

Фыркнув, иду впереди, все равно рассчитывая, что Бергман полезет целоваться, а я не дамся.

Однако даже поднявшись со мной на этаж, Гера никаких поползновений в мою сторону не делает. Засунув руки в карманы пальто, ждет, когда я отопру, и внутрь не стремится.

Второй облом выводит меня из себя.

Ну не козел ли!

Захлопываю за собой дверь, и слышу, как он хохочет на лестничной клетке.

Я его убью!

Глава 52. Такое не прощают!

Меня сейчас разорвет. Я женщина-граната!

Еще в процессе раздевания и разувания звоню Медведевой. Кандидат наук и преподаватель в одном лице не отзывается, и я набираю другого бюджетника. Анька дисциплинированно берет трубку. Вот. На нее всегда можно положиться!

— Знаешь, что? Он козел! — начинаю я свою обличительную речь, лишенную аргументов, но понятную всем женщинам мира.

— Так они все козлы, — флегматично отвечает Анька.

И ведь не поспоришь.

— Он оказался таким мерзавцем! Та баба не Марго, и он не стал со мной целоваться! Зато угрожал всяким таким. Голословно! — возмущаюсь я.

Анька хихикает:

— Ключевое слово — голословно? Я бы не обольщалась. А кто тогда та баба?

— А в этом проявилась основная подлость Германа Александровича, он заговорил мне зубы, обещая непотребства, и я забыла спросить! — злюсь я.

— Какая ты ненадежная, — осуждает меня Анька. — Разведчик из тебя вышел хреновый. Следишь не до конца, спрашиваешь не все…

— Блин, да тут еще, похоже, он не понял, что мы засекли его с бабцом. Лишний раз не хотелось позориться, а аккуратно вызнать, Бергман не дал. Сбил с мысли, увел не в ту сторону…

— Левина-Левина… Ладно, тайное всегда становится ясным.

— Му-гу. Он меня девушкой своей назвал, ну если опустить другие эпитеты.

— Оу… Ну это знак. Наверное. Но лучше б он по бабам не таскался.

— Да уж. Хватит с меня одного ходока. Считаю, на этом этот опыт можно закрыть, — фыркаю я, хотя совсем не уверена, что Гера чист, только предъявить мне ему нечего, да прав у меня на это нет. Мы даже в договоре закрепили, что, если кто вознамерится с кем-то переспать, второй мешать не может.

— Ну и чего ты решила? — интересуется Анька.

— Чего я могу решить? Не ронять наше знамя? Мне с ним ехать на свадьбу и жить в одном номере. Только если по совету Медведевой держаться руками за трусы…

— В одном номере? Оу-оу-оу… Кстати, чего наденешь?

— Платье, помнишь, то самое, которое мы два месяца назад покупали? Я еще под него худела. Безуспешно.

— Ты решила идти ва-банк? Чтобы тебя там умыкнули со свадьбы?

— Нет, чтоб