Медведева тихо сползает под стол.

— Что? — офигиваю я. — С чего вы взяли?

— С того, что Раечка видела, как вы приезжали к Герочке в субботу, а уехала ты на следующий день!

Какой кошмар!

— А, что, Раечка — соседка Германа? — зажимая переносицу, спрашиваю я.

— Нет, что ты! Она живет на другой улице!

— Так, может, она обозналась?

— Яна, мне точно нужно поговорить с твоими родителями! Ты ведешь себя легкомысленно! Что значит обозналась? В нашем возрасте мы уже давно полагаемся на бинокль!

Анька присоединяется к скулящей под столом Алке.

Наверняка, это сочувственные стоны доносятся до меня оттуда.

— Тогда уважаемой Раисе стоит достать свой бинокль опять! — не выдерживаю я упреков.

Подумать только! Надругалась над бедным Бергманом! Несколько раз! Или этого Раечка в бинокль уже не видела? Интересно, она под воротами караулила со своей оптикой? Или у нее там подзорная труба?

— Что ты имеешь в виду, Яна? — настораживается Роза Моисеевна. — Кстати, я думала, что вы сегодня встречаетесь?

«И откуда ты это узнала?» — снимает вопрос у меня с языка за кадром Давид.

— Дави, я же не глухая!

«У тебя очень чуткий, но очень избирательный слух, мама. Я тебя зову за стол уже десять минут!»

— Отстань, — отмахивается Роза Моисеевна. — Так о чем мы говорили, Яночка? Что за инсинуации?

— Ни о чем, а встреча наша просто перенеслась, — даю я задний ход. — Э… у него встреча с Марго…

— Постой-постой… Бинокль, Раечка, Марго, встреча… — бормочет Роза Моисеевна, сопоставляя факты. Все-таки она неплохо знает своего «поруганного» сына. — Мне плохо. Да не суй ты мне капли, Дави! Настойка моя где?

— Роза Моисеевна, да вы не волнуйтесь… — я понимаю, что разговор принимает самый неблагоприятный поворот.

— Нет, Яночка… Это ты не волнуйся! — выдыхает в трубку она. — Марго я беру на себя. Вот змея! А ты ни о чем Гере не говори, поступим умнее. У него слишком тонкая душевная организация, сам он не справится…

Да уж. Тонкая душевная организация Бергмана поражает.

Я малодушно радуюсь, что Роза Моисеевна явно испортит малину любовничкам, и что мое участие в этом останется за кадром.

Раз я без Германа, то и этой Марго пусть все обломится. Бесит она меня, хоть я ее ни разу и не видела, но того, что она молодая и красивая уже достаточно, чтобы ее возненавидеть. Еще и натуральная блондинка.

Сама я Бергману ничего не скажу, но как вызнать, что выкинет Роза Моисеевна? А она выкинет. Я в бабуське уверена.

Дрогнув, набираю Эльку, чтобы уговорить ее стать лазутчиком, но ее телефон по-прежнему недоступен.

Помру теперь от любопытства.

А еще надо как-то понять не рухнули ли мои планы на Бергмана в качестве спутника на свадьбу. С одной стороны, явиться без него — подставиться, с другой, я сейчас ему глаза готова выцарапать. Сексист хренов, мне и за ручку нельзя подержаться, а он вытворяет черт знает что!

От мыслей ему написать, чтобы уточнить, меня останавливает гордость.

И как показывает жизнь, ангел-хранитель.

Глава 50. Карты на стол

От Германа нет ни слуха, ни духа целые сутки.

Я извожу себя мыслями, что он на меня совсем забил, увлеченный новой бабой.

Нет, есть, конечно, шанс, что Роза Моисеевна поставила его в угол… но мизерный.

В общем, все мне видится в мрачных тонах.

Весь вторник я бросаюсь к телефону на каждый писк, в голове прокручиваю все, что я ему скажу. Как буду язвительна и непреклонна, горда и сам дам ему от ворот поворот, пока Бергман не успел сказать мне, что нам больше не по пути.

Прям все время в боевой готовности нахожусь.

И нихрена!

Не звонит и не пишет!

В среду утром, увидев зеленую мордень в зеркале с кругами под глазами, взвинченная донельзя я принимаю решение вычеркнуть Бергмана из жизни.

Подумаешь, пропал после одной ночи?

Разве я не этого хотела?

Осталось всего ничего. Найти еще десяток таких мужиков и чередовать их, чтобы кукушкой не поехать в тоске по Герману Александровичу. Вот прям с понедельника и займусь. Отмучаюсь на чертовой свадьбе проклятого Лосева и гадской Наташки и пойду вразнос.

Но сволочной Бергман смешивает мне все карты.

Закончив смену и сменив униформу на обычную одежду, я выхожу из кабинета, рассчитывая выпить чашечку чая и не торопясь собраться домой, и натыкаюсь взглядом на мощную фигуру в распахнутом пальто, сидящую в кресле для посетителей с самой суровой миной на свете.

Гера так суров, что в первую секунду у меня возникает ощущение, будто это я перед ним в чем-то виновата. А потом я вспоминаю, что Герман не в курсе моей слежки и того, что я знаю про блондинку. И наверняка он тут сидит и негодует, как это я, проштрафившаяся и застуканная с Лосевым, не названивала ему и слезно не просила прощения за свое недостойное поведение.

Козел.

С непроницаемым лицом отворачиваюсь и отдаю карточку последнего клиента Тане.

— Здравствуй, Левина, — в голосе слышна откровенная угроза, и это меня бесит еще больше.

— Здравствуй, Бергман, — холодно отвечаю я.

Гера вырастает из кресла, открывает шкаф и выуживает оттуда мое пальто. У меня дежавю.

— Зачем тебе мое пальто?

— Поедем, прокатимся.

— Я еще не закончила.

— Не ври, Танюша мне уже сказала, что вы через пять минут закрываетесь, — не слушая моих возражений, Герман наматывает на меня шарф. — Она сейчас принесет твою сумку, и ты без возражений, а главное, молча, пойдешь со мной.

— Но…

— Молча, Яна. Тогда есть шанс, что будут выжившие среди тебя, — цедит Бергман.

Он прям очень зол.

Поджав губы, просовываю руки в подставленное пальто. Гера его на мне застегивает, поправляет шарф, будто желает меня им